"Млечный Путь, Xxi век", No 3 (40), 2022

Солнце, обжигаемое золотоносным свечением Храма, стлалось у Масличной горы. Удлиненные до человеческой фигуры тени от деревьев ложилось под копыта верблюдов. Чинно и спокойно, с осознанием величия исполненной миссии, двугорбые великаны проходили под аркой Иерусалимских ворот и вступали с мощеной дороги на грунтовую, на ту, что вначале широка и приметна, потом, на пути к горизонту, сужается и мало-помалу превращается в тропу. Но не в обычную - тропу, проложенную в вечность. Ибо туда, в вечность, и везли корабли пустыни свой бесценный груз, тайный дар Соломона Мудрого царице Савской...

- Убедился?

- Что? - не понял я.

- И сейчас не убедился?

- О чем ты?

Я недоуменно смотрел на Старателя. Вернее, мне предсталялось, что недоуменно. Его я почти не различал в пьяном тумане... Белесые обводы тела. Раздвоенность лица. Левое, омоложенное, будто вырезано в виде круглого медальона Коненковым на входной двери в рижский Дом Петра Первого. Второе, осеребренное от бровей до кончиков волос, чеканным щитом приклепано Бецалелем к вратам в иерусалимскую Башню Давида. А между двух лиц, на подвесном мостике, как бы в центре мира, - вереница верблюдов. Подвесном? В центре мира? Между?.. В центре мира, на подвесном мостике между Домом Петра Первого и Башней Давида...

- Убедился?

- Что?

Я еще ни в чем не убедился. В дремотном состоянии трудно в чем-либо убеждаться. Инерция воли, инерция духа, инерция скольжения разума.

Меня томило желание думать и анализировать.

Поразмышляем-посудачим? - думал я по инерции.

Царица Савская получила от царя Соломона нечто сверх того, что он подарил ей своими руками.

Что?

Что, по версии хронистов прошлого, Отец земли Израйлевой, хозяин несметных сокровищ, способен дать сверх того, что подарил своими руками?

Наследника!

Ничего иного от мудрейшего в мире обладателя семисот жен и трехсот наложниц и не искала для короны царица Савская. Восток, сознавала при закладке династической линии, - дело тонкое. А где тонко, сознавала, там, на Востоке, в отличие от Запада, не рвется. Там тянется-тянется нескончаемой нитью сквозь века и страны. Тянется из Иерусалима, от брачного ложа, и дотягивается до Аддис-Абебы, а оттуда до Парижа, Лондона и Москвы, еще не существующих в проекте.

Сознавала она правильно, подтверждением тому наследники семени Соломонова - ее сын, внук, правнук, пра-правнук и... И сколько веревочке не виться, но на конце ее обязательно отыщется Хайле Селассия Первый.

Прямой потомок царицы Савской и царя Соломона Мудрого, уступающий, правда, в умственном развитии своему знаменитому предку, король Хайле Селассия Первый приехал как-то в Москву с дружеским, надо полагать, визитом. Здесь он, не вникая в смысл и суть классовой борьбы, выставлялся перед Кремлевскими антисемитами своим... Чем? Своим горделивым родством с еврейским царем.

Выступая перед камерой, Хайле Селассия Первый упомянул в студии о дарованной его целомудренной пра-пра-прабабушке отличительной медали Моше-рабейну, свидетельницы получения Десяти Заповедей, заполнения скрижалей Откровения огненными письменами и переговоров еврейского пророка со Вседержателем.

Была ли она выдана Моисею на горе Синай, либо прежде, при первой встрече с Господом, из неопалимого куста, и была ли при нем, как и посох, ставший змеей, во дни борьбы с фараоном и десяти казней египетских - это неведомо. Но доподлинно известно: не человечьими руками явлены люди и звезды на ней, на двух магендавидах, симметрично, по обе ее стороны. Ибо сказано было на горе Синай: "Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в водах ниже земли".

Предназначена медаль, - излагал Хайле Селассия Первый, - для носителей царевой Давидовой крови, от сына его премудрого и дальше, до Мессии двадцать первого века, избранных по уму и сердцу, из рода в род. Но утеряна, считай, за три столетия до сегодняшнего дня. В одночасье с шустрым Абрамчиком Ганнибалом. Курчавый потомок Соломона похищен из дворцовых покоев неверными, в Константинополе выкуплен из рабства русским послом и подарен царю Петру Первому.

По причине отсутствия уворованной вместе с пацанчиком медали он, Властелин Эфиопии, не привез сию драгоценность в Москву и лишен удовольствия показать ее по телевизору. Чего нет - того нет... И многозначительно осклабившись, Хайле Селассия Первый добавил: но ведь и то, что имеется, не всегда покажешь...

Какой подтекст вкладывал этот чужеродный носитель голубой еврейской крови в свое, кстати очень доступное разумению партийных толкователей зарубежного языка, притворное сожаление?