Мне 10 лет, и я разведена

Теперь я чувствую себя сильнее. Стараюсь держать ухо востро — и постепенно передо мной начинают раскрываться тайны, которые хранит наша семья, истории о моих братьях и сестрах. Например, о Моне. Ее судьба, словно мозаика из тысячи кусочков, потихоньку складывается в целую картину…

* * *

— Подождите, я поеду с вами! — кричит Мона, подбегая к машине.

Сегодня ко мне в гости приехала Эман, активистка и борец за права женщин. Она привезла с собой иностранную журналистку. Прошло совсем немного времени с тех пор, как я покинула дом своего дяди и вернулась к родителям. В нашей стране не существует специальных мест для девочек, ставших жертвами жестокого обращения внутри семьи. К тому же здорово снова оказаться в родном доме, хотя я до сих пор злюсь на отца. Но у него тоже есть причины быть недовольным своей дочерью. И мы стараемся делать вид, что все уже в прошлом. Сейчас это самый лучший вариант.

Недавно родители переехали в Дарес — район, который находится по дороге в аэропорт Саны. Теперь мы живем в небольшом домике. В нем всего две комнаты. Из мебели — простые подушки, прислоненные к стенам. Ночью нас часто будят заходящие на посадку или готовящиеся к взлету самолеты. Зато отныне сестричка Хайфа находится под моей защитой. Если кто-нибудь осмелится попросить у отца ее руки, я тут же скажу: «Нет! Это запрещено!» И вызову полицию! Теперь у меня в кармане всегда лежит телефон, который дал Хамед. Совсем новый мобильник, такой же, как у Шады. Благодаря ему, можно в любой момент позвать на помощь своих друзей.

Старшего брата Мохаммеда вся эта ситуация порядком раздражает. После судебного заседания он нередко повышает голос на меня и на Хайфу. Брат даже не стесняется обвинять отца в том, что вся эта суматоха вокруг нашей семьи навредила ее репутации. А я уверена, что он просто завидует. Это видно по тому, как перекашивается лицо Мохаммеда всякий раз, когда к нам стучится очередной журналист. К огромному удивлению, история моего замужества и развода быстро облетела всю планету. Каждую неделю к нам приезжают репортеры из стран с такими экзотическими названиями, как Франция, Италия или… Соединенные Штаты Америки. И все это только ради меня!

— Эти журналисты, которые только и знают, что рыскать вокруг нашего дома, окончательно запятнают честь нашей семьи. Нуджуд должно быть стыдно! — такими словами Мохаммед встречает Эман, переступившую порог нашего дома.

— Это вам должно быть стыдно за то, что пришлось пережить бедной девочке! — без тени смущения отвечает ему Эман.

«Браво, Эман!» — мысленно кричу я. Мохаммед не знает, что ответить. Чтобы сохранить остатки достоинства, он, задрав нос, уходит в главную комнату и садится на подушку в дальнем углу. Пока брат не успел запретить выйти из дома, я торопливо надеваю черный платок и хватаю за руку Хайфу. Надо взять ее с собой, чтобы девочка не осталась один на один с яростью старшего брата. Я должна защищать свою младшую сестру.

Эман обещала, что отведет нас в парк аттракционов. Никогда там не была! Нельзя упускать такую возможность! Мы уже сидели в машине, когда подбежала запыхавшаяся Мона.

— Мохаммед приказал ехать с вами! — говорит она, тяжело дыша.

Сестре явно неловко, но отступать она не собирается. Говорит, что не отпустит нас одних. Мы понимаем, что старшему брату лучше не перечить. Закрыв лицо niqab, Мона садится вперед, рядом с водителем. Сразу становится понятно, зачем Мохаммед все это затеял. Раздосадованный брат решил отомстить и отправил Мону шпионить за младшими сестрами. Но, как оказалось, у старшей сестры были совсем другие планы на нашу прогулку…

Машина выезжает на дорогу, и тут Мона просит водителя перед парком заглянуть в квартал Аль-Ка, где мы жили раньше. Какая странная просьба! Неужели Мохаммед доверил ей особенную миссию? Смущенная настойчивостью девушки, Эман в конце концов соглашается. По узеньким улочкам мы добираемся до мечети.

— Стоп! — командует Мона водителю.

Никогда прежде не видела ее такой взбудораженной. Машина останавливается. На ступенях перед входом в мечеть я замечаю женщину, закутанную в мятый черный платок, из-под которого, в надежде получить мелкую монетку, тянется к прохожим грязная рука. В другой руке она держит маленькую спящую девочку в рваном платье и с растрепанными волосами. Я кричу:

— Это же Монира!

Монира, дочка Моны, моя маленькая племянница! Но что она делает здесь, на ступенях мечети, в руках попрошайки, чье лицо скрыто черным платком?

— Когда муж попал в тюрьму, его мать добилась, чтобы Мониру отдали ей, — негромко произносит Мона, удивляя своими словами всех пассажиров машины. Замолкает на несколько секунд, потом продолжает: — Она говорит, что с ребенком гораздо легче разжалобить прохожих…

Никак не могу прийти в себя. Монира, очаровательная куколка, должна просить милостыню с какой-то одетой в лохмотья старухой? Муж Моны сидит в тюрьме? Чего еще я не знаю? Так вот про какого мужчину говорил отец, когда выступал в суде… Но сейчас сестра слишком занята, чтобы объяснять нам что-либо: она нежно обнимает дочку, вырванную из рук свекрови.