Мне — 65

Я смолчал, все объяснимо, трудно представить, что человек, сумевший приобрести мобильник, едет в троллейбусе. Первые мобильники, о ужас, самые дешевые – две тысячи долларов. Мобильник если и не дороже автомобиля, то уж точно по классности и респектабельности впереди автомобиля, а не позади. Любой в здравом уме сперва приобретает автомобиль, а мобильник потом, но никогда наоборот. Тем более, что по цене мобильник и автомобиль почти равны. Человек с мобильником в троллейбусе нонсенс, нелепость.

Петр Кириченко, земляк, с ним в партбюро поочередно принимали партвзносы в секции прозаиков, часто заходит в гости, сочувствует, у него все три слагаемых успешности жизни при Советской власти, у меня же не только не было ни квартиры, ни машины, ни дачи, но еще и сижу в жутком долгу, выплачивая только по процентам две тысячи долларов в месяц.

Он ахал, сочувствовал, соболезновал, учил жить, подсказывал, где лучше снять квартиру, а последнюю квартиру мы вообще снимали по его наводке у его приятеля в его же подъезде и на его этаже дверь в дверь, так что вечерами он заходил и учил жить. Сегодня вот долго и подробно рассказывал, что надо ходить гулять в лес, чтобы разрабатывать сердце, у нас, писателей, оно слабеет без нагрузок.

Я в беспомощности разводил руками.

– Петя, у тебя квартира, машина, дача, а у меня ни черта… ну не имею я права, не имею – заниматься здоровьем! Я должен выкарабкиваться, зарабатывать. Мужчина не должен думать о здоровье. По крайней мере, до тех пор, пока не встанет на ноги и не поставит всех, от него зависящих.

– У тебя какое давление? – спросил он.

– Сто семьдесят на сто, – ответил я неохотно.

– Это в состоянии покоя, – сказал он. – А когда подвигаешься, пройдешься?

– Двести на сто десять, – признался я с неохотой, – но все равно чувствую себя терпимо, так что не стану сейчас им, проклятым, заниматься. Когда-то вытащил себя из ямы, потом еще и еще, и, если придется, вытащу снова. По крайней мере, надеюсь.

Он покачал головой, лицо строгое, очень серьезное, в глазах отеческая укоризна. Он моложе меня лет на семь, но чувствует себя старше, так как ведет себя серьезно, а вот я… несерьезно даже очень.

– Здоровье не купишь, – сказал он. Подумал и добавил наставительно: – И не вернешь, если растратил. Лучше присоединяйся, будем вместе гулять по парку. У нас тут близко чудесный парк, перед китайским посольством, большой пруд, хорошие, просто прекрасные пешеходные дорожки…

Я с неловкостью развел руками.

– Извини, я лучше покаторжаню себя за компьютером. Надо вылезать из ямы. Мне будет стыдно из-за таких прогулок перед Лилей, да вообще перед всем миром! Мужчина в первую очередь должен думать о том, чтобы содержать близких и всех, доверившихся ему. Я считаю, что басню насчет равноправия полов придумали те слабаки и лодыри, которые не могли работать за себя и женщин. А вот когда вылезу…

– А если не вылезешь?

– Тогда уже не будет стыдно. И никто винить не станет. Скажут, старался!

По радио сообщили, что население планеты перешло рубеж в семь миллиардов человек. И, несмотря на то, что население Европы стремительно сокращается, еще стремительнее растет в Китае, Индии, Индонезии, арабских странах. Скоро они хлынут через теперь уже прозрачные границы…

В очередной приезд детей Лилия повела их в магазин на Новом Арбате. Что еще можно было тогда показывать детям, когда в Москве уже есть все, а в глубинке… В магазине тогда была прилавочная система, и тетка за прилавком – это царь и бог. Встали в разные очереди, чтобы быстрей все купить, Алеше она сказала: купи вот эти йогурты – очень вкусные, а с Никитой пошли за колбасой, так вот, возвращаясь, слышит дикий вопль продавщицы, побежала, смотрит, Леха стоит красный, как помидор, и не может сказать, забыл название, прилавок уже далеко, а продавщица, матерая урожденная москвичка, которая не пойдет работать ни на фабрику, ни на стройку – для этого были лимитчики, а теперь гастарбайтеры, – обрадованно набросилась с насмешками, что такой здоровый, а не знает такого простого слова.

Вернулись, он красный от стыда, едва не в слезах. Лилия сама расплакалась от унижения. Я стиснул зубы, утешал, как мог, однако подивился и великой силе природы: тогда Лешка был мальчишкой – кровь с молоком, сейчас это голубоглазый блондин ростом в метр девяносто, похожий на Дольфа Лундгрема, здоровый и чистый, как и его младший брат, превосходный спортсмен, что догоняет и по росту, и по силе, оба в маму, и, когда идут с нею рядом, никто не поверит, что это сыновья, выглядят ее братьями. Но все трое только в Москве узнали и сливки, и первый раз в жизни поели мяса и масла вдоволь, в то же время эти коренные москвичи, что питались в три горла и не утруждали себя работой, почти все сплошная гниль, болеют всеми болезнями, спиваются и заканчивают жизнь в канавах.