Мне — 65

А вот началось несколько обратное… Один из тех, кто пускал слухи и поливал грязью, то ли поумнел, то ли решил, что, раз не удалось утопить тогда, теперь такого слона не утопишь, прислал емэйл… с извинениями. Как вы понимаете, для России и это подвиг: ведь здесь умолкнувший клеветник уже считается благородным, ведь перестал гадить, чего же еще от человека надо!

Он не понял, да и многие из читающих сейчас не поймут, почему я его послал навстречу пожеланиям трудящихся. Не принял то есть извинения. Как же – человек извинился! Покаялся!

Поясняю свою максималистскую для российского менталитета позицию: человек, который в самом деле понял ошибочность своих предыдущих… утверждений – видите, как я мягко? – должен извиняться не шепотом по личному емэйлу, а там же, где и гадил. И пусть это извинение будет одноразовым, хотя гадил в течение ряда лет, но это все-таки не шепотом по емэйлу, тайком, дабы соратники не увидели и не оплевали перебежчика или хотя бы отступника.

Умолкнувший клеветник не считается автоматически обеленным. Не считается, не считается! Юридически он ненаказуем… видимо, но что сказано, то сказано.

И вот таких извинений, шепотом по емэйлу, недостаточно.

Не знаю, но меня идиоты все еще раздражают. Особенно – напыщенные. Пора бы, конечно, принять как данность, что большинство населения Земли – идиоты. А раз они в абсолютном большинстве, то это уже не идиоты, а нормальные общечеловеки, на них рассчитано большинство телепрограмм, для них поют, танцуют, острят, проводят футбольные матчи, снимают фильмы и устраивают по улицам шествия святого Патрика.

Вот сейчас один такой, явно считает себя умным, а как же, попавшись на удочку моих противников – а я их продолжаю множить и теперь! – спрашивает с невинно открытыми глазами и зелеными пузырями из носа: «А скажите, почему вы, автор романов на тему о рабочем классе, вдруг начали писать фантастику?»

Этот еще сказал просто «автор романов на тему о рабочем классе», а другие так и вовсе добавляют «многих». В смысле, автор многих романов на тему о рабочем классе.

Ну как вам эти шедевры? И вот я, вздохнув, начинаю объяснять, что я начинал как юморист, за несколько лет собрал кучу премий и первых мест на конкурсах юмористов, публиковался всюду, потом писал фантастику, переводился за рубежом, издал в Москве стотысячным тиражом «Человека», он и сейчас все еще издается, а уж потом на спор с местными литераторами написал роман «Огнепоклонники» на рабочую тему. Нещщасные смели вякать, что фантастику писать легко, что фантастика – не литература, а вот они – магистральное направление… И еще посматривали так это свысока! Я взялся написать за полгода, написал за четыре месяца, выиграл пари, за книгу получил кучу литературных премий, гору жабьих шкурок, место в Союзе Писателей СССР и в рядах, должность ответсека организации, а это власть и бабки, и много-много чего еще.

Конечно, я тут же всем этим спрашивальщикам предлагаю пари – что делать, азарт никак не вытравлю! – ставлю тысячу долларов против одного, что если отыщут еще хоть один мой роман на производственную тему, то я выплачу эту сумму и вдобавок сделаю двойное сальто с двадцать четвертого этажа на асфальт.

Увы, никто даже не берется спорить. Трусы. Долларом боятся рискнуть.

Я всю жизнь стремился упростить быт, и когда на Крайнем Севере научился бриться без мыла и крема, то так и осталось на всю жизнь. И сейчас, когда бреюсь трехлезвийной бритвой «Gillette», я всего лишь чуть смачиваю лицо водой из-под крана, снимаю щетину, споласкиваю бритву и закрываю кран.

Все, я выбрит.

Поймал себя на том, что раздраженно кривлюсь: в ближайшем к дому гастрономе что-то совсем мал выбор в отделе сыров, не больше двух десятков. Еще раздражает очередь в кассу: по два, а то и по три человека. А вот в «Перекрестке», что за два квартала, там этих сыров полсотни, к любой кассе подходи, обслужат моментально, все вежливые, улыбаются.

В «Стокмане» еще богаче, выбор неимоверный, на сыры из коровьего молока уже и не смотрим, но из козьего – десятки разных сортов. Никаких очередей, свободно подходишь к любой полке, набираешь в корзину и неторопливо идешь к кассе, где уже улыбается навстречу молоденькая кассирша.

На миг промелькнуло воспоминание, как покупал сыр со Светланой, когда она обвиняла москвичей в зажратости. Тогда медленно продвигающаяся очередь в сто человек считалась нормальной. А если появлялся «дефицит» – очередь увеличивалась в несколько раз. В очереди стояли за всем. Если приходилось стоять сутки, неделю или месяц – записывали номера, чтобы могли отлучиться, а потом найти свое место в этой нескончаемой цепи.

А потом чаще всего звучало, что товар кончился. И неизвестно, когда будет.

Массово сносятся чудо строительной мысли совсем недавнего времени – хрущевки. Теперь жить в них считается не счастьем, как совсем недавно, а наказанием. Зажрались, как сказала бы бабушка.