Мне — 65

Вообще честные и принципиальные люди для нас постоянный укор, от них отворачиваемся, стараемся таких не видеть, не помнить. Все-таки подлое мы племя. И долго нам еще выдавливать из себя дерьмо.

Подумал вдруг: а что, если это я такой вот придурок: живу в каком-то позапрошлом мире, не вижу реалий, а их знает каждый подросток? И не заметил я, что люди наконец-то освобождены от химеры, называемой… даже выговорить не решаюсь?

Заглянул Петя Кириченко, посидели, повспоминали былые времена. Я показал ему кусочек из этих мемуаров, он прочел, ужаснулся.

– Ты что, всерьез собираешься тиснуть?.. Вот такое, и – в печать?

– А разве тут брехня?

Он крутил головой, глаза стали как блюдца.

– Ну ты даешь… В самом деле не шутишь? И что с того, что все правильно? Ты вот рассуждениями о литературных премиях восстановишь против себя всех лауреатов и лауреатиков. Каждый будет считать себя оскорбленным. Получается, что ты, отказываясь от премий и не желая участвовать в их дележке, на белом коне и вообще весь в белом, а они, нахватавшие премий, соответственно, в коричневом? Да они же тебя с костями сожрут! Даже подошвы не выплюнут. При любой власти лауреатами становятся не те, кто лучше всех пишет, а кто умеет работать локтями, кто поклонится ниже, поцелует руку с перстнем, даже лизнет… ниже спины. Разве при Советской власти было не так?

Я сдвинул плечами.

– Да фиг с ними. Я как раз не люблю этих бойких. Вообще литература, если честно, не терпит и не принимает бойких. Признаться, сам избегаю этих бойких от литературы. Был бы из их породы, разве не нахватал бы от Союза Писателей и Литфонда всего-всего, что мне было «положено»? Но я щепки не взял, ни в одном доме творчества ни разу не был, даже где Переделкино – не знаю. Зато у меня книги, а у них, старых пердунов, одни жалобы, как их Советская власть обижала.

Кириченко пришел с ужасной новостью: у него рак. Мы сразу же бросились на поиски спасения от этой гадости, но я посматривал на него, и душу не покидало нехорошее предчувствие. Ну не может человек, получивший от Союза Писателей СССР все, что у него сейчас есть: квартиру, машину дачу, – в полную силу бороться с неожиданностями! Слишком привык полагаться на мощь, на крышу, как говорят теперь, опекающей могущественной организации.

После четырех сеансов «химии», когда рак был почти-почти уничтожен, но оставался тлеющий очаг, решено было добивать диетой, подбором трав, витаминами и комплексами из минералов. Но и тут Петр выбирал самый безопасный путь: к примеру, если специализирующиеся в этих областях врачи рекомендовали употреблять ударные дозы витамина С, то Петр употреблял едва десятую часть от рекомендуемой, а на мои настойчивые подталкивания отвечал с тревогой: а ты знаешь, передозировка витамина С может вызвать нехорошие сдвиги в организме!

Он умер, боровшись вполсилы, не желая умирать, но все-таки так и не сумев заставить себя идти на риск даже в этом случае, когда рисковать просто необходимо. Я рискую всю жизнь, иначе откинул бы лапти еще в детстве, нельзя страшиться вызвать нехорошие сдвиги хоть в организме, хоть в обществе, хоть в своем сознании. Вообще нельзя страшиться риска.

Даже не потому, что, кто рискует – тот пьет шампанское, как я сейчас, а потому что жизнь без риска тоже очень небезопасна. Более того, чаще всего под каток и попадают те, кто стремится обойтись без риска.

И вот переходим на новый уровень благосостояния: купили квартиру «свободной планировки». То есть внутри нет ничего, даже стен. Я сообщил в Корчме, что скоро перееду, запишите адрес, там сейчас уже работает бригада, и тут же какой-то идиот заявил на форуме, что сам, как настоящий мужчина, сделал ремонт в своей квартире, а вот Никитин – не мужчина, раз нанял бригаду ремонтников. Я отвечать не стал, еще понимаю, когда такое лепечет старый дряхлый дед, не сумевший приспособиться к реалиям сегодняшнего дня, но когда молодой… то это кранты, такого надо топить в детстве.

Квартира свободной планировки – это площадь во столько-то квадратных метров, одни несущие стены, а внутри пусто, даже перегородок нет. Одна огромная комната, где в одном месте из стены торчат трубы, намекая, что здесь можно бы туалет и ванную. Самому надо расчерчивать, где какие будут комнаты и сколько их: можно налепить десять крохотных, можно оставить одну огромную, сам определяешь, сколько отвести под кухню, ванную и туалет. Да и несущие стены – это бетонные плиты, поставленные криво и косо, надо делать стяжку, то есть «выравнивать», как и пол, то есть затратить мешков сто цемента на заливку пола и столько же на стены.

Но зато хозяин квартиры – действительно хозяин. Какую хочу – такую и делаю. И вот я, который в четырнадцать лет вместе с дедом построил целый дом, смотрю в изумлении на это… это место и чувствую себя действительно в двадцать первом веке.