Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

Полина Александровна Струйская просит меня переслать Вам две ложи и сказать, чтобы Вы не удивились, если театр будет сегодня полупустой. Так как она совершенно не умеет заискивать перед рецензентами, то и они не хотят говорить о ней ни слова и её прекрасная труппа напрасно борется с безучастностью публики. Большую надежду она возлагает на Вашу доброту.

Позволю себе послать Вам несколько слов о позорном спектакле «Sans gene», идущем в Аркадии.

Сердечно уважающая Вас Н. Лухманова[305].

От 13 июля 1895 года.

Многоуважаемый Алексей Сергеевич!

Простите, что не смогла исполнить обещанного — найти Зинаиду Васильевну Холмскую[306]. Подозреваю, Казанский не без намерения путал меня, так как пригласил её играть в Аркадии с непременным условием — в «Без вины виноватые». То есть роль не вполне подходящую для её амплуа, а себе взять «Незнамова», единственно которого исполняет недурно.

Я осмелилась предупредить г-жу Холмскую, что Вы желаете её видеть в одной из ея ролей, например, в «Нищие духом» и притом в театре Струйской, где, как Вы знаете, хорошая труппа. Завтра к трём дня мы будем у Вас, а уже в понедельник устроим «Нищие духом». Готовая всегда к услугам Н. Лухманова[307].

На Каспии

Каспийская одиссея штурмана Дмитрия Лухманова закончилась неожиданно в апреле 1895 года. Старый знакомый матери ещё по Тюмени, обрусевший англичанин и представитель нескольких судостроительных и машиностроительных фирм Э. Р. Вардроппер, пригласил его в новое Амурское общество пароходства и торговли, суля капитанскую должность. Предполагалось открытие линий с Николаевском-на-Амуре, Владивостоком, Нагасаки и Шанхаем.

А это был уже океанский простор — мечта любого моряка:

Поёт пассат, как флейта, в такелаже.
Гудит, как контрабас, в надутых парусах.
И облаков янтарные плюмажи
Мелькают на луне и тают в небесах.

Автор этих строк был благодарен Каспию, где в неполные 22 года стал самым молодым в обществе «Кавказ и Меркурий» старшим помощником капитана. Винтовая товарно-пассажирская шхуна «Армянин» принесла ему и единственный в жизни иностранный орден — «Льва и Солнца» — за безупречную перевозку из Баку в Энзели возвращавшегося из Лондона персидского посольства.

Потом были переезд с семьёй в 1891 году в более дешёвую для жизни Астрахань[308] и служба на судах: «Великий Князь Константин», «Князь Барятинский», «Тамань» и вновь паровая шхуна «Великий Князь Михаил». Круг замкнулся. Распрощавшись в феврале 1892 года с «Кавказом и Меркурием», Д. Лухманов принял маленький (с 12-ю членами команды) 40-летний пропитанный рассолом и рыбьим жиром плоскодонный колёсный пароход «Англичанин», давший ему заветное звание капитана. Выход на «первую линию» сулил в дальнейшем переход на лучший и больший корабль. Но отношения с владельцем не сложились…

Мыканья по судам компаний, в конечном итоге, привели неудачливого морехода на самый маленький в шведско-финском «Товариществе братьев Нобель» на Каспийском море пароход «Пирогов» и, увы, только боцманом!

Расставшись с мыслью стать первым русским капитаном в «нобелевском флоте», Дмитрий Афанасьевич во второй половине мая 1895 года поспешил на Дальний Восток, оставив в Астраханском порту жену с двумя малолетними детьми: дочерью Ниной и сыном Борисом — будущим лоцманом шанхайского порта.

В биографии Д. А. Лухманова астраханский период жизни запомнился проявившимися педагогическими способностями при чтении курса морской географии и практики в местных мореходных классах во время «зимних отстоев» 1891–93 годов.

Губернская выставка в Кургане