Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

Реплики же недоброжелателей (с некоторых пор и В. В. Розанова)[492] в печати[493] с обвинениями в отсутствии новизны, свежести мысли, пережёвывании старых газетных статей и собственных размышлений Надежда Александровна публично парировала достойной отповедью в одной из газет: «…Новым может быть только изобретение, открытие или… повторение всеми забытого. Если бы Христос пришёл опять на землю, то и он не сказал бы ничего нового людям, а велел бы хранить свои старые заветы…»

По сей видимости, её творчество не прошло мимо внимания упоминаемого нами выше взыскательнейшего А. П. Чехова. Известен его автограф в записной книжке от сентября 1903 года после общения на своей даче в Ялте с литератором и сотрудником «Нового Времени» Л. Л. Толстым (сыном Л. Н. Толстого): «Своими рассуждениями о Сгриндберге[494] и вообще о литературе Лев Львович очень напоминает Лухманову»[495].

Между тем созидательный процесс не покидал Надежду Александровну. В печати появились её новые комедии — «Новая женщина»[496], «Охотник за белой дичью»[497], «Красавица Фраскита»[498], «Коррехибор»[499], шутка «Я хочу знать»[500]. Были написаны: «Папский пояс» (фарс); «Пью-Пью» (Девушка и солдат) переделка с французского; «Тайная связь» (комедия); «Знаменитый профессор химии»; «Маленький лорд» и другие.

В зимний сезон 1902/1903 годов на столичной сцене шла её «Ночь госпожи де Монтесон»[501]. Вышел и очередной сборник рассказов «Не сказки» для детей[502].

2 апреля 1903 года в газете «Заря»[503], оппонируя «грызущему остроумию» философов от религии Розанова, Мережковского и других в дни Великого поста, публицистка Лухманова выступила в защиту всех тех плохих христиан, кто «возопиет к Господу своей скорбной душой, своей борьбой, своей слабостью и несёт к алтарю свой трепетный огонь».

…Кто дал им право следить за колебаниями наших мыслей, за смутными тяжёлыми сомнениями, за вопросами, которые мы без ответов стараемся подавить в себе? Нас всех мало и плохо учили в детстве и юношестве христианской религии, но мы не хотим запугивания грехами, отвращающими от нас Господа.

К чему нам личные, интимные копания, оглашаемые г. Розановым. Мы устали от клеветы и грязи под видом богословских споров, от слов Христа, истолковываемых вами по-своему. Да, мы не знаем длинных богословских текстов, не можем кидать вам в ответ цитаты и изречения отцов церкви, не помним подробностей вселенских соборов, но мы имеем свои человеческие тайны, и кто дал вам право на публичное поругание всего того, что составляет основу нашего внутреннего строя?..

Сама того не подозревая, Надежда Александровна в эмоциональной запальчивости обнажила глубоко затаённые страдания собственной израненной женской души — и не только из-за несостоявшейся личной жизни, но и из-за судьбы своих не слишком счастливых детей. В этой короткой статье-реплике ключ к пониманию самого главного поступка её жизни, совершенного в жажде нравственного очищения, — добровольного отъезда на русско-японскую войну со всеми её тяготами, ужасами и лишениями.

И невдомёк было господину Розанову, ответившему на вызов Лухмановой неприличной бранью едкой статейки в «Новом Времени»[504], что ровно через год не он, а его 62-летняя оппонентка будет делиться с читателями «Петербургской газеты» своими мыслями и наблюдениями с театра разразившейся дальневосточной войны.

А пока мечты публицистки, несмотря на неудачный опыт с «Возрождением», обратились к изданию в столице собственной еженедельной газеты «Дневник писательницы» по примеру оригинального и глубоко искреннего журнала «Дневник писателя» Ф. М. Достоевского 1876–77 годов. Материалы об этом факте её биографии найдены в фондах… Департамента полиции и датированы 1903 годом[505]. И кто знает, не начнись война, возможно, мы знали бы сегодня гораздо больше о тайнах жизни, порывах души и творчестве Н. А. Лухмановой?