Мне есть что вам сказать

Их результаты успешной сдачи экзамена второго уровня сложности самоубийственным воплем низвергались каскадами вниз по странице. Они были редакторами журналов, председателями профсоюзов, победителями юридических диспутов и печалились по любому вопросу – от регби и до лакросса. Они получали за свои фильмы престижные награды в Нью-Йорке. Выходили в полуфинал телевикторины «Дуэль университетов» (University Challenge) 2004–2005 годов. Публиковали важные статьи в The Guardian и проходили интернатуру в компаниях списка «Футси-100»[20]. Бегло говорили по-французски и уверенно владели немецким. У них безупречные водительские права. Они сумели получить дипломы с отличием по многим дисциплинам, от английского языка до машиностроения и истории, и одновременно достигли результатов в сквоше на уровне отечественных стандартов.

Пока они беззаботно трещали передо мной, я все больше утопал в своем кресле. И размышлял, не в первый раз, об удивительной черте молодого поколения. Они были не просто одаренными. Они выглядели такими уравновешенными, такими общительными, такими эмоционально безмятежными, а ведь, по правде говоря, все должно было быть ровно наоборот. Это дети Мэгги. Они родились в 1980-х годах, и, по представлениям наших ученых, их должны мучить неврозы и чувство горечи. Вспомните о трудностях, которые перед ними стоят: студенческие долги в среднем составляют lb13 000; смехотворные стипендии; рынок жилья устрашает, как северная сторона Эйгера[21]. Маячит перспектива раскошеливаться до тех пор, пока не придет конец программе частной финансовой инициативы[22] Гордона Брауна, а вдобавок им придется решать малоприятную задачу содержания в старости детей беби-бума 1960-х годов. Согласно впечатляющей новой статье исследовательского центра Policy Exchange «2056: Какое будущее у детей Мэгги?», это наиболее затюканное поколение после войны. И тем не менее их внутренний мир – как бы описать это? – просто излучает приятность. Кто-нибудь понимает, о чем я?

Даже если сделать скидку на преувеличения жанра резюме, похоже, они добиваются таких хороших результатов, которые и не снились моему поколению. Они работают операторами на телефонах доверия и спасают самоубийц, помогают больным раком или борются с бешенством в Южной Африке. Как волонтеры «Оксфама»[23] они оказывают услуги на музыкальных фестивалях и возятся с неимущими и незащищенными детьми от 11 до 16 лет в Стритэме и Брикстоне[24]. И почти каждый из них делает нечто не слыханное в мое время: они посещают самые бедные кварталы наших городов, проповедуя преимущества высшего образования. Похоже, они просто гораздо лучше нас, они делают все по фэн-шую.

В отчаянной попытке классифицировать опрашиваемых я попросил их написать эссе объемом 500 слов о Тадж-Махале. Эссе получились довольно хорошие и без всякой заносчивости, вполне ожидаемой от моего поколения, никакого сарказма или яканья. Никто не сделал, например, наверняка болезненного комментария относительно индийской цивилизации, что главный памятник страны, очевидно, является мусульманским мавзолеем; никто не упомянул о неприятном факте, что герб Индии придумал итальянец. Возможно, они не хотели касаться щепетильных вопросов без особых причин?

А теперь честно заявим, в чем цель данной статьи. В ней под «молодыми людьми» я имею в виду университетских выпускников из среднего класса. Хотя их гораздо больше, чем раньше. А когда я говорю о моем поколении, я имею в виду тех, кто окончил вузы лет 20 назад: как мы работали локтями, чтобы пробить себе путь, и какими отвратительными субъектами были. Мы вечно хвастались, третировали друг друга. Отчасти мы и сейчас ведем себя так, бравируем помпезными воспоминаниями и намеренной нескромностью. Когда Тоби Янг начал статью в Cherwell со слов «Я работал упорнее других и достиг большего»[25], то мы дружно загоготали в знак одобрения такой шокирующей этики. Но будет ли кто-нибудь из сегодняшних двадцатилетних вести себя так вызывающе? С одной стороны политического водораздела у нас были тэтчеристы, говорливые или молчаливые. Когда Гордон Гекко[26] произнес: «Жадность – это хорошо», мы не аплодировали, но ухмыльнулись. Когда Теббо сказал: «Убирайтесь»[27], мы подумали: «А что, нормальная позиция». Когда Рональд Рейган заявил, что Советский Союз – это «империя зла», мы посчитали, что звучит это немного чересчур, но по сути правильно. И хотя мы сочувствовали шахтерам, мы полагали, что их ввело в заблуждение руководство.