Мне из Кремля пишут

Недавно Феликс Кузнецов на страницах «Литературной России» вроде бы даже с гордостью твердил: «Я тридцать лет живу в Переделкино, тридцать лет!» Я, дескать, уже абориген и ветеран, корни пустил глубоко, меня не вырвать… Да, в 1977 году, как только стал первым секретарём Московского отделения Союза писателей, он позаботился о даче и получил её. Никто не против: начальству полагается. Несколько озадачивает другое. Кузнецов всю жизнь пишет о нравственности: «Литература и нравственное воспитание личности» (1962), «В.И.Ленин о проблеме нравственности» (1970, к столетнему юбилею Ленина), «Нравственные искания в современной прозе» (1975), «Размышления о нравственности» (два издания: в 1979 и в 1988 годах)… Словом, нравственность — его любимая тема. Он без неё жить не может. Я знаю только одного человека, который так же страстно обожает нравственность. Это Арсений Ларионов, владелец нашего издательства «Советский писатель», лютый супостат Кузнецова.

Так вот, мне думается, что свою любовь к высокой нравственности Кузнецову следовало бы подкрепить и личным примером, в частности, — на дачном поприще. Принимая во внимание скоротечность нашей земной жизни, пожил бы годочков пять, пусть даже десять, и уступил бы дачу другому писателю, да хотя бы и мне — я и старше намного, и фронтовик, и книгу аж о самом Энгельсе сочинил, а себе за это время ему надо бы построить персональное монрепо на Пахре или на Николиной. Дело в том, что ведь сразу как драгоценный наш Феликс стал первым секретарём, к 60-летию Октября он получил не только орден Октябрьской революции, а потом и Трудового Красного знамени, но и Государственную премию, а потом — Ленинского комсомола (хотя был уже в предпенсионном возрасте). И чуть не каждый год выходили его бесчисленные книги. Они в большинстве своём скучноваты — всё нравственность да нравственность, всё гармония да целомудрие, но гонорары-то — весёленькие, улыбчивые! Первый же секретарь, государственный да ещё комсомольский же лауреат! Таким платили по высшей ставке: рублей по пятьсот с листа да еще потиражные. И зарплата первого секретаря столичного отделения СП была, надо думать, не пустячная. А государственных квартир Кузнецов сменил, всё более нравственно совершенствуясь, с полдюжины. Предпоследней была у него хорошая кооперативная квартира на Красноармейской улице. Глядь, Литфонд построил прекрасный дом в Астраханском переулке. Надо внедриться! Я опять не против. Пусть получил. Но при таких подарках любимой родины и Литфонда куда деньжищи-то девать? Я не о том, что их было невпроворот, Бог с ними, но как можно при этом бесплатно получать на двоих-троих 3-4-комнатную квартирку, за символическую плату тридцать лет занимать общественную дачу, когда другим — ни изданий-переизданий, ни дач, ни однокомнатных даже квартир… Вот замечательные писатели Владимир Солоухин и Николай Евдокимов, инвалид войны, получили одну квартиру на две семьи. При первой же возможности Солоухин купил кооперативную. И Кузнецов на один лишь гонорар за двухтомник «Избранное» (1981) мог такие хоромы отгрохать! Я хорошую двухкомнатную квартиру купил в кооперативе за 6 тысяч 800 рублей, а дачу — за 16 тысяч. Такие суммы для первого секретаря и дважды лауреата чепуха.

А через десять лет, в 1987 году, известный Яковлев, член ПБ, посадил Кузнецова, уже и доктора филологии (1980) и профессора (1983), в кресло директора Института мировой литературы и тут же пропихнул в член-коры Академии Наук (а сам уже пролез в члены). Вы подумайте, Кожинов там не был, Палиевского и Кара-Мурзы там нет, а Кузнецов — давным-давно! Притом, надо полагать, все эти должности и звания тоже не на общественных началах. Тут был самый подходящий момент во имя коммунистической нравственности разжать кулачок, вытащить лапу и бежать. А дача перешла бы, допустим, к тому же Бушину, который ни квартиру от государства, ни дачу от Литфонда не получал. Но нет, не в силах он был разжать ухватистые пальчики, а каким-то образом вытащил кулачок и продолжал лакомиться. Да как!

Словно мартышка-троеручица, запустил он лапки в три ореха — в Международный союз писательских союзов, в Международный литфонд и в Академию Наук. И везде, пока кроме АН, он — главный, и везде — лакомства. И какие! Я не поверил своим глазам, когда прочитал, что из одного ореха мартышка беспрепятственно извлекает каждый месяц 75 тысяч рублей — и это только полставки по совместительству, а Иван Переверзин — 125 тысяч. Какова же ставка Кузнецова по основному ореху? Вообразить трудно… Что сказал бы любимый им Владимир Ильич, давший управляющему делами Совнаркома Бонч-Бруевичу нагоняй или даже выговор за то, что он самовольно повысил ему зарплату, кажется, на 400 рублей?..