Мне как молитва эти имена. От Баха до Рихтера

И еще одно очень важное событие произошло в жизни Листа. Еще в 1842 г. он получил почетное приглашение на должность «экстраординарного капельмейстера» в Веймар, который с 1848 по 1861 г. стал главным центром его деятельности. Это пора наивысшей славы и творческой зрелости Листа, он уже не «лебедь», он — «орел», первый в истории музыки человек, которого с полным правом можно назвать Гражданином мира! Во-первых, на этот период приходится создание и исполнение почти всех его наиболее значительных оркестровых произведений: двух программных симфоний «Фауст» и «Данте», двенадцати симфонических поэм, двух фортепьянных концертов, а также сонаты си минор и многого другого. Во-вторых, не расставаясь окончательно с фортепьяно (и не прекращая странствовать), Лист теперь преимущественно выступает как дирижер. Из столицы великого герцогства Веймар превращается в музыкальную столицу Европы, куда отовсюду стекаются талантливые музыканты: Брамс, фон Бюлов, Иоахим и другие. В качестве дирижера придворного оперного театра Лист осуществляет постановки опер Берлиоза, Сен-Санса, Вагнера.

Лист и Вагнер — особая страница в жизни этих людей и — в истории музыки всего 19 века. Они познакомились в 1842 г., когда Вагнер был еще мало признанным, многими непонимаемым, а впоследствии еще и преследуемым за революционные воззрения музыкантом. Начало их теснейшей до конца жизни дружбы положила работа над премьерой «Тангейзера», которую Лист осуществил в Веймаре в 1849 г. Год спустя последовала постановка «Лоэнгрина». Не вызывает сомнений, что именно Лист проложил Вагнеру дорогу к признанию, богатству и славе.

Впрочем, сближение с Вагнером обернулось для Листа охлаждением со стороны ранее друживших с ним Берлиоза и Шумана. У созданного им Ново-веймарского союза, призванного пропагандировать «музыку будущего», появляется все больше противников. К этому добавляются смерть старшей дочери и сына, тщетные попытки узаконить свои отношения с Каролиной, наконец недоверие австрийских властей в связи с его поддержкой революционного движения в Венгрии. К 50 годам Лист уже преждевременно состарившийся человек. И он находит себе новое «умственное стойло»: обращается к религии. 25 апреля 1865 г. состоялось посвящение Листа в сан аббата, и вскоре он надолго переселился в Ватикан. С этого времени «орел» постепенно утрачивает свою царственную мощь и все более превращается в мудрого старого «ворона».

Однако, «крылья» его еще сильны. Он все еще пишет — преимущественно хоровую церковную музыку, все еще кочует по Европе, много дирижирует, и он еще не утратил потребность в любви. В июле 1886 г. он едет в Байрет, чтобы присутствовать на вагнеровских торжествах. Поездка оказалась роковой: по дороге он простудился, 21 июля во время исполнения «Тристана» ему стало совсем плохо, и спустя 10 дней Лист скончался. Так завершились земные превращения этой удивительной личности в ее «неустанном стремлении к свету и Божеству».

Святослав Рихтер как-то произнес одну из своих загадочных фраз: «Брамс выше Листа, но Лист не ниже, такой вот парадокс». Не знаю. Не берусь судить о хоровых и многих оркестровых произведениях Листа, их почти не исполняют, в России во всяком случае. Думаю, что сейчас уже не столь интересны многие его фортепьянные транскрипции, в частности всех симфоний Бетховена, которому Лист всю жизнь поклонялся. Вообще мне кажется, что музыка Листа очень неравноценна (в отличие, кстати, от Брамса). Но есть у него кое-что, чисто «листовское», где звучит такая «пустыня небесно-возвышенных мыслей», что выразить это прозой я даже не буду пытаться. Например,

ВЕЧЕРНЯЯ ГАРМОНИЯ

      В эти тихие вечерние часы,

     Перетягивая медленно весы,

     Опускается на землю тьма —

   Улетает свет и тает в небесах;

        И природа вся затаена,

   Сил могучих и загадочных полна,

  Словно тайного сигнала ждет она

     В эти дивные вечерние часы —

        И поля, и воды, и леса.

     Опускается на землю пелена,

     Перетягивая медленно весы, —

    Разгораясь, поднимается луна,

   Оставляя в небе бледный след...

         И природа вся затаена —

  И лесов безмолвных черная стена,

     И озер завороженных глубина,

  Словно ждет сигнала тайного она

Может быть уж сотни тысяч лет! —

     В эти тихие вечерние часы,

                    В эти

        дивные вечерние часы,

                   В эти

        вечные вечерние часы.