Мне как молитва эти имена. От Баха до Рихтера

                ШЕСТЬ ПРЕЛЮДИЙ ЛЮБВИ
           /Приношение Фридерику Шопену/

               Скрипят ржавеющие части!

                В тлетворной чаще суеты
               Случается: осколок счастья
                   Или прекрасного черты
                               Сверкнут!
  Но взором отупевшим Бесплотное не удержать.
          Эх, конным быть бы мне — не пешим,
                  Как одержимому скакать
         Куда глаза глядят, — быть может,
               На свете есть еще простор.
             А нет — разбиться у подножья
                               Высоких гор.

                                      * * *

                    Если даже я тебя придумал,
             Не возражай, пожалуйста, — смолчи;                 Слова мои тем больше горячи,
            Чем холодней в углу моем угрюмом.
                Сиянье звезд далеких и планет
             Игрою расстоянья сжато в точку
             Моей душе — придумана иль нет —
           Лишь ты издалека сверкнула ночью.
           Но как далек и призрачен твой свет!
              Боюсь, его и вовсе б не задуло, —
             Летят слова, бездумно горячи.
            И потому не возражай, молчи, —
                 Даже если я тебя придумал.

                                      * * *

             Жить ожиданьем, жить надеждой —
                 Надеждой, что наступит час,
                     Когда истлевшая одежда
                    Спадет сама собою с нас, —
                   Как это сладостно и жутко!
                    И ни к чему теперь гадать,
                 Возможно ли, что злую шутку,
                Всего лишь только злую шутку
                 Судьба опять грозит сыграть.

                 Бог с нею

, будем жить надеждой                      При свете трепетной свечи.
                       И зародившуюся нежность
                        Лелеять бережно в ночи.

                                       * * *

                     Нежность, душа непорочная,
                         Осени поздней цветение.
              Ах, как быстро медовое лето закончилось!
          В потемневшем саду поселились угрюмые тени.
Дождь с туманом старательно тушат зеленое пламя листвы.
                                     Душно.
           Розы не в силах поднять непокрытые головы.
         Ночью стонут деревья, что-то шепчут кусты;
           Утром спутаны травы и в слякоти золото.
        Ничего, дни уйдут — но останутся темные ночи.            И надежды, и сны, и минуты забвения.
                 Нежность, душа непорочная! —
                      Осени поздней цветение.

                                      *

* *              Теперь ночами скорбно и темно.
           Не стало звезд, деревьям нет покоя
                От северного ветра, и порою
             За ним вдогонку дождь летит —
                   Во тьму, в лицо, в окно!..

                                      * * *

                             Благодарю тебя —
                       Ты мне дала так много,
                  Ты у меня так много отняла,
                   Что я, поверив было в Бога,
                            Теперь поверил
                                В силы зла.

РОБЕРТ ШУМАН ФЛОРЕСТАН, ИЛИ ЕВСЕБИЙ

«Лучший способ говорить о музыке —

это молчать о ней.»

/Флорестан/

И это написал человек, всю жизнь говоривший о музыке! Ибо знайте, Роберт Шуман, а он и есть Флорестан (да еще Евсебий в придачу), был не только великий композитор, но и выдающийся музыковед, музыкальный критик, поэт, переводчик, в общем, литератор в широком значении этого слова. Любовь к слову он, видимо, унаследовал от отца, переводчика и книгоиздателя. Еще будучи гимназистом, он помогал отцу в издании «Галереи знаменитых людей», в работе над латинским словарем, переводил на немецкий Гомера, Горация, Петрарку, Шекспира и Байрона, сочинял стихи и научно-эстетические эссе как-то: «О влиянии одиночества», «О глубоком внутреннем родстве поэзии и музыки», «О случайности и ничтожном значении посмертной славы». Ничего себе круг интересов этого юноши!