Читаем Мне как молитва эти имена. От Баха до Рихтера полностью

В Париже в ту пору было немало виртуозов фортепьяно, господствовал жанр блестящего, но зачастую поверхностного концертирования, в моде были импровизация и фантазии на популярные оперные темы, и не удивительно, что Лист на первых порах поддался всеобщему поветрию. Одновременно он начал давать уроки, что еще более упрочило его успех в аристократических салонах и... резко изменило личную жизнь. В конце 20-х г.г. он знакомится со многими выдающимися деятелями французской культуры, в начале 30-х — с Шопеном, который, наряду с Паганини и Берлиозом оказал огромное влияние на его развитие как музыканта. Из письма Петеру Вольфу: «Мой дух и мои пальцы работают как проклятые. Гомер, Библия, Платон, Байрон, Гюго, Ламартин, Шатобриан, Бетховен, Бах, Гуммель, Моцарт — все они здесь, вокруг меня».

В 1833 г. получил скандальную огласку его роман с замужней графиней Марией Д’Агу; роман продолжался более 10 лет, в течение которых у них родились две дочери (младшая впоследствии стала женой Вагнера) и сын. Большую часть этого времени они проводят в Швейцарии и Италии, Лист без конца концертирует, впервые посещает Венгрию, время от времени наведывается в Париж. Музыкант в нем все более берет верх над виртуозом, «павлин» перерождается в прекрасного «лебедя».

Блестящие свидетельства этого переходного периода биографии Листа (начало 40-х г.г.) оставил нам в своих записках Генрих Гейне.

«Да, он здесь, великий носитель возбуждающих сил, наш Франц Лист, странствующий кавалер всех возможных орденов /.../ доктор философии и доктор-фокусник музыки /.../ облагороженный дворянским званием и, несмотря на это, по-прежнему благородный Франц Лист /.../ Он здесь, Атилла, Божий бич всех эраровских роялей, которые уже при известии о его приближении начинают трепетать, а под его руками содрогаются, истекают кровью и жалобно стонут, так что обществу покровительства животным следовало бы вступиться за них. Он здесь, безумное, прекрасное /.../ загадочное, роковое и вместе с тем весьма ребячливое дитя своего времени, гигантский карлик, неистовый Роланд с венгерской почетной саблей, гениальный Ганс-дуралей, безумие которого нас самих сводит с ума /.../»

«Когда он садится за фортепьяно /.../ и начинает импровизировать, то нередко слишком уж неистово обрушивается на клавиши из слоновой кости, и тогда начинает звучать пустыня небесно-возвышенных мыслей, среди которой то тут, то там распространяют свое благоухание сладостнейшие цветы, так что в одно и то же время ощущаешь и тревогу, и блаженство, но все же тревога сильней.»

«Да, гений этот снова здесь и дает концерты, очарование которых почти баснословно /.../ Когда играет Лист, не думаешь больше о преодолеваемых трудностях, рояль исчезает, и нам раскрывается музыка /.../ Когда, например, он прежде изображал грозу, мы видели молнии, сверкавшие на его лице, он весь дрожал, точно от порыва бури, и по длинным космам волос словно струями стекали капли от только что сыгранного ливня. Теперь, даже когда он разыгрывает самую могучую грозу, сам он все же возвышается над нею, как путник, стоящий на вершине горы.»

«У него большие философские задатки, и еще больше, чем интересы его искусства, его привлекают исследования различных школ, занятых разрешением великих, объемлющих небо и землю вопросов/.../ Бог знает, в каком умственном стойле найдет он своего очередного конька. Но все же достойно похвалы это неустанное стремление к свету и Божеству.»

Карьера Листа как концертирующего пианиста без перерывов продолжалась до 1847 г.; за это время он изъездил вдоль и поперек всю Европу, трижды побывал в России, написал много фортепьянной и вокальной музыки, принял участие в торжественном открытии памятника Бетховену в Бонне, на который пожертвовал немалые деньги (всю жизнь он на что-нибудь жертвовал и бескорыстно кому-нибудь помогал; так он откликнулся на письмо о помощи совершенно незнакомого ему чешского музыканта Бедржиха Сметаны). Наконец, будучи в Киеве, страстно увлекся опять-таки замужней графиней Каролиной Сайн-Витгенштейн («без любви мне не нужны ни небо, ни земля»), той пришлось буквально бежать вслед за ним из России, но стать его узаконенной церковью женой она, несмотря на долгую совместную жизнь, как и Д’Агу, не смогла.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище
Академик Императорской Академии Художеств Николай Васильевич Глоба и Строгановское училище

Настоящее издание посвящено малоизученной теме – истории Строгановского Императорского художественно-промышленного училища в период с 1896 по 1917 г. и его последнему директору – академику Н.В. Глобе, эмигрировавшему из советской России в 1925 г. В сборник вошли статьи отечественных и зарубежных исследователей, рассматривающие личность Н. Глобы в широком контексте художественной жизни предреволюционной и послереволюционной России, а также русской эмиграции. Большинство материалов, архивных документов и фактов представлено и проанализировано впервые.Для искусствоведов, художников, преподавателей и историков отечественной культуры, для широкого круга читателей.

Георгий Фёдорович Коваленко , Коллектив авторов , Мария Терентьевна Майстровская , Протоиерей Николай Чернокрак , Сергей Николаевич Федунов , Татьяна Леонидовна Астраханцева , Юрий Ростиславович Савельев

Биографии и Мемуары / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное
100 знаменитых анархистов и революционеров
100 знаменитых анархистов и революционеров

«Благими намерениями вымощена дорога в ад» – эта фраза всплывает, когда задумываешься о судьбах пламенных революционеров. Их жизненный путь поучителен, ведь революции очень часто «пожирают своих детей», а постреволюционная действительность далеко не всегда соответствует предреволюционным мечтаниям. В этой книге представлены биографии 100 знаменитых революционеров и анархистов начиная с XVII столетия и заканчивая ныне здравствующими. Это гении и злодеи, авантюристы и романтики революции, великие идеологи, сформировавшие духовный облик нашего мира, пацифисты, исключавшие насилие над человеком даже во имя мнимой свободы, диктаторы, террористы… Они все хотели создать новый мир и нового человека. Но… «революцию готовят идеалисты, делают фанатики, а плодами ее пользуются негодяи», – сказал Бисмарк. История не раз подтверждала верность этого афоризма.

Виктор Анатольевич Савченко

Биографии и Мемуары / Документальное
100 рассказов о стыковке
100 рассказов о стыковке

Книга рассказывает о жизни и деятельности ее автора в космонавтике, о многих событиях, с которыми он, его товарищи и коллеги оказались связанными.В. С. Сыромятников — известный в мире конструктор механизмов и инженерных систем для космических аппаратов. Начал работать в КБ С. П. Королева, основоположника практической космонавтики, за полтора года до запуска первого спутника. Принимал активное участие во многих отечественных и международных проектах. Личный опыт и взаимодействие с главными героями описываемых событий, а также профессиональное знакомство с опубликованными и неопубликованными материалами дали ему возможность на документальной основе и в то же время нестандартно и эмоционально рассказать о развитии отечественной космонавтики и американской астронавтики с первых практических шагов до последнего времени.Часть 1 охватывает два первых десятилетия освоения космоса, от середины 50–х до 1975 года.Книга иллюстрирована фотографиями из коллекции автора и других частных коллекций.Для широких кругов читателей.

Владимир Сергеевич Сыромятников

Биографии и Мемуары