Мне ли бояться!..

Пройдя через парадные двери, мы вышли в большой зал, в центре которого размещался ринг, а по стенам стояли столики с многочисленной публикой. В конце зала играли музыканты. Ярко горели люстры, и тихо сновали расторопные официанты. Я пролез под канатами и встал рядом с блондинкой. Толстяк через мегафон стал представлять каждого из нас, меля несусветную чушь. Имен он не называл, только прозвища, после которых зал заходился от восторга. Но больше всех визжали женщины. Меня он окрестил Малышом Джеком, сухощавого — Смертельной Коброй, а стриженого — Кувалдой Бобом. И остальных соответственно. Пока мы стояли, переминаясь с ноги на ногу, как лошади на манеже, зал оценивающе разглядывал нас. А я смотрел на них и думал: хорошо, что меня не видят сейчас ни Полина, ни родные, ни Леночка. Хотя Полине, глядишь, и понравилось бы. Потом прошла жеребьевка. Мне выпало выходить в третьей паре — с Кувалдой Бобом. Затем толстяк развернул нас и повел назад. Римляне должны были утолить жажду и сделать ставки. Как я прикинул, мой выход был часа через три, и я решил прилечь на маты и вздремнуть. Но когда мы входили в наш зал, стриженый нарочно согнул в локте руку, толкнув меня в живот, а я запнулся и чуть не упал.

— Извини, малец, — сказал стриженый, посверкивая глазами.

Я пожал плечами и пошел к столику. Там уже сидел Петр Степанович и прихлебывал чай. Он все видел.

— Не заводись, — тихо сказал он. — Специально злит, чтобы ты нервничал.

— Не пойму, вам-то какой со всего этого навар? — спросил я.

— А я проценты получу. С твоей суммы.

— И много?

— Десять.

— Тогда разбудите меня, когда начнется дележ.

Первый бой я проспал, да нам и не полагалось смотреть. Ребята вернулись весьма потрепанные: у одного нос висел как-то набок, а у другого ухо в блин превратилось. Но ничего, оба были довольны. Победил тот, с блином, а второй, значит, остался с носом. А на следующий бои ушли сухощавый и один из угрюмых, что с нами в машине ехал.

Петр Степанович пощупал мой пульс.

— Хоть в космос запускай, — сказал он. — Ты со своим партнером не церемонься. Он любит исподтишка бить. А потом добивать.

Я взглянул на стриженого. Кувалда Боб сидел на стуле, скрестив могучие руки и впадая в транс. Словно почувствовав мой взгляд, он открыл глаза и прищурился. Затем провел ладонью по горлу, дескать, кранты, и зло усмехнулся. Ладно, подумал я, скорчив в ответ улыбку, не дергайся.

Второй бой закончился раньше времени. Кобру принесли на полотенцах и положили на маты. Он постанывал и держался за живот. А когда плевал, то слюна шла с темной кровью. Весь пол около него оказался заплеванным этими сгустками. Его противник подошел к нему и виновато потоптался.

— Сейчас врачи приедут, отвезут в больницу, — сказал толстяк, брезгливо переступая через кровь. — А ваш выход задерживается минут на сорок.

Кувалда потянулся, хрустнув суставами. Он встал, чтобы размяться, а проходя мимо меня, шепнул:

— То же самое будет с тобой, щенок.

— Угомонись, — ответил я. Вот ведь достал. Насмотрелся, наверное, фильмов про американских боксеров.

Сухощавый все сплевывал на пол и стонал, потом пришел какой-то человек и сделал ему укол в руку. И только около трех часов прибежал толстяк и махнул нам рукой:

— Пошли!

Когда мы стояли на ринге, уже готовые к бою, вокруг нас прыгали и извивались девушки, демонстрируя свои прелести, а зал одобрительно гудел. Все они — молодые и старые, в костюмах и платьях от лучших модельеров, в золоте и бриллиантах — жрали и пили и науськивали нас:

— Малыш, сделай ему бо-бо!

— Кувалда, не церемонься с красавчиком!

— Раскрои ему череп!

— Лягни в пах!

— Бей в глаз, чтобы шкурку не попортить!

Судья в белой манишке свел нас и отступил в сторону. Раздался гонг. Я стоял в правильной стойке, равномерно распределив вес тела, готовый блокировать любой удар рукой или ногой, но когда он ринулся на меня, даже я не ожидал такого бешеного натиска. Видно, он решил «сделать» меня в первом же раунде. Удары сыпались со страшной скоростью, я успевал только защищаться и отступать, закрывая перчатками лицо, а локтями — живот, пока он не прижал меня к канатам. Там я нырнул под его руку и оказался за его спиной, отбежав к центру. Зал взвизгивал от восторга. Кувалда развернулся и снова бросился на меня. Я уже сообразил, что он больше орудует своими клешнями, чем копытами, и намотал себе на ус. Но в скорости он меня явно опережал, и если бы он еще не молотил наобум, я бы, наверное, уже лежал на полу. Правда, несколько скользящих ударов все равно пропустил. Попробуйте остановить ветряную мельницу! Так весь первый раунд я и пробегал от него по всему рингу.

Второй раунд мало чем отличался от первого, прыти у Кувалды не поубавилось, а из зала стали доноситься возгласы:

— Малыш, хватит бегать кругами! Стой смирно, пока тебе не врежут!

— Уложи его, Кувалда, на пол!

— Эй, ты, трус! Начинай драться!