Мне лучше

– Плевать на Эдуара! Он который месяц ко мне не притрагивается!

Я уткнулся в стенку и уж не знал, как отразить ее напор. Места для маневров было с гулькин нос. Уворачивался, как мог. До Сильви словно не доходило, что ее желание, мягко говоря, не встречает взаимности. И дело не только в желании. Ведь это же подлость. Эдуар – мой друг, а с женами друзей спать не годится. Вероятно, это и есть определение дружбы: быть другом кому-либо значит не спать с его женой. Словом, нет – и точка. А все-таки, подумал я мимоходом, Эдуар-то наврал. У меня еще звучали в ушах его хвастливые речи: как долго они с Сильви остаются пылкими любовниками. Не иначе как нашли способ не приесться друг другу. Я тогда позавидовал ему и почувствовал себя виноватым за то, что мы с Элизой давно уж не испытываем безумной страсти. Я терзался не оттого, что желал других женщин, а оттого, что меньше желал свою. Что может быть трагичнее, чем идти рука об руку, разделять друг с другом все радости жизни (детей, счастливые воспоминания, минуты нежности) и в то же время постепенно утрачивать телесное влечение. Мне казалось, что жизнь устроена несправедливо, и рассказы Эдуара заставляли еще острее переживать наше эротическое увядание.

Теперь я узнал, что это было вранье. Ибо я не сомневался, что Сильви говорит правду: тело не лжет. Убеждать, что тебе живется лучше других, недостойно друга. Хотя я понимал, что, прежде всего, Эдуар обманывал самого себя. Наверное, находил утешение в том, чтобы расписывать мне свою якобы бурную жизнь. Меж тем как все эти мысли теснились у меня в голове, Сильви не оставляла попыток сломить мое сопротивление.

– Да прекрати же, я не хочу, – твердил я.

– Раньше ты говорил по-другому! Только об этом и мечтал!

– Это было двадцать лет назад…

– Ну вот, я тебе даю то, что ты так хотел… наконец-то…

– …

И не поспоришь – так оно и было. Во времена наших первых встреч с Сильви я постоянно бредил ею. Взрослая, свободная девушка – мечта любого желторотого юнца. Но, как я уже говорил, эти фантазии улетучились с появлением Эдуара. Лучшее средство излечиться от страсти – это узнать, что твоя возлюбленная вышла замуж за дантиста. От такой новости желание тотчас делает кульбит и превращается в свою противоположность. И вот теперь Сильви пыталась раскочегарить давнишнее пламя и что есть силы дула на погасшие угли. Чтобы не обидеть ее, я ссылался на мораль. Все твердил: “А как же Эдуар?” И Сильви, точно протрезвев или застыдившись, резко выпрямилась. Видимо, больше всего ей хотелось повернуться и уйти. Но она все же сумела пробормотать:

– Извини, не знаю, что на меня нашло.

– Ничего страшного.

– Пожалуйста, забудь это минутное безумие.

– Ну конечно, конечно…

Она медленно поднялась и выскользнула из комнаты.

Итак, она сослалась на временное помрачение рассудка, невольный и, стало быть, простительный порыв. Она не виновата. Это ее тело вышло из-под контроля. У меня было чувство, что она бросилась на меня от безысходности, как кричат караул. У одних бывают суицидальные порывы, у других – чувственные. Я вовсе не имею в виду, что переспать со мной – все равно что совершить самоубийство. Но в ее поползновении сквозило какое-то отчаяние. Женское смятение. Она была в опасном среднем возрасте. Еще не старость, но уже не молодость. В ее теле взыграло нечто посильнее заурядной неудовлетворенности. Что-то в ней переломилось после этой сцены. Вскоре она решится на такое, чего никто не ожидал.

Через некоторое время я пришел к Сильви на кухню. Она сидела на низеньком красном табурете не шевелясь. Я подошел к ней и потянул ее за руки. Мы постояли лицом к лицу и понемногу заулыбались. Я обнял ее. Наши двадцать лет дружбы можно было свести к этим товарищеским объятиям. Мы помедлили еще немного. Ну-ну, все в порядке.

10

Интенсивность боли: 0,5

Настроение: неприкаянное

11

Отправляясь обедать с Эдуаром, я забрал с собой все свои вещи. Сильви поняла, что я не вернусь. Оставаться тут я больше не мог. А куда податься, пока не знал. Впрочем, мне нравилась эта неопределенность. Не знать, где заночуешь, – в моей правильной жизни такое выпадало нечасто. Я стал кочевником в родном городе. Что ж, не беда, сниму номер в какой-нибудь гостинице. С меня все как с гуся вода. Я сам удивлялся этой полнейшей невозмутимости и лишний раз утверждался в мысли, что недуг мой психосоматической природы. Надо просто расслабиться, уладить все неурядицы – и боль пройдет.