Мне не жаль

Ее сестра еще слишком маленькая, чтобы все это понимать. Фрида еще не знает, что она другая. Ей еще и трех лет нет, а Момо любит ее больше всего на свете. Потому что она – настоящая; без фильтров и без предубеждений. Если говорить о Момо – она совсем другая. Совершенно противоположная ей, она лжет всему своему миру. Момо любит своих родителей. Но они об этом не догадываются. Они не смотрятся вместе как пара. Он такой большой, а она такая маленькая. Их пара, как попытка, которая провалилась. А Момо – результат этой попытки.

Как ни странно, она не думает, что Фрида такая же. Во всяком случае, она будет свидетельством того, что союз ее родителей нечто большее, чем ошибка. Как будто Момо была неудачным экспериментом, а ее сестра – долгожданным прорывом. В такие моменты Момо задается вопросом, что о ней думает Линда. Она не уродливая или что-то в этом роде, но и не красивая. Даже если Линда утверждает обратное. Она говорит, что любит ее лицо, это сочетание европейского и азиатского, особенно глаза. И если Линда считает ее красивой, разве этого недостаточно? В конце концов, ей приходится смотреть на нее гораздо чаще, чем самой Момо на себя.

В школе люди знают, что они вместе. Что они – лесбиянки. Иногда по этому поводу можно услышать глупые комментарии, но потом Линда просто целует ее, потому что ей все равно. Потому что ей нравится провоцировать других. Затем она просто засасывает Момо. Посередине коридора. А ответ остальных – это улюлюканье и рев. Момо смущена, но ей это нравится. Так же сильно ей нравится, когда Линда при ходьбе кладет руку ей на задницу. Или когда она смотрит на нее таким взглядом, который говорит ей и всем остальным, о чем она думает. Линда часто этим занимается. Это своего рода прелюдия одним взглядом, которая нравится Момо. И от этого она краснеет. И в трусиках становится влажно. Все одновременно.

Ей тоже хотелось бы быть такой. Такой же уверенной и свободной. Кем-то, кто, несмотря на окружающих, остается самим собой. Линда такая. По жизни. Но Момо такая, только когда они одни.

Говорят, что у некоторых людей душа нараспашку. У Линды тоже. Когда она голая, она голая. А потом она двигается так, будто бы одета. Момо никогда раньше не знала никого, кто был бы таким. А иногда она ловит себя на мысли, что Линда настолько очаровывает ее, что она даже не слушает ее, когда та говорит. Зависает. Момо любит это чувство. Тогда она как будто является ее частью. Как будто они переплелись.

Она смотрит рядом с собой. На Линду, которая ест свою пиццу и пребывает в хорошем настроении, потому что не хочет рассказывать родителям о ссоре с Эдгаром. Эдгар. У него даже есть свое место за их обеденным столом. Они оставляют его свободным, даже когда его нет. Как для любимого родственника, которого больше нет или который не успел вернуться домой на обед. Иногда Момо хотелось, чтобы ей не нравился Эдгар. Но он ей нравится. Потому что он мил с ней. Хотя у него были все причины не быть. Когда Линда рассталась с ним из-за нее, он всегда был дружелюбен. Он всегда вел себя так, будто она тут ни при чем. Он был милым, даже когда Линды не было рядом. А теперь это проблема, хотя его и нет здесь. Хотя они о нем даже не говорили. Или именно потому, что о нем не говорили.

Момо наблюдает, как Линда вытирает жирные пальцы салфеткой, затем поднимает взгляд. Ее черная подводка слегка размазалась на левом глазу, но стрелка все еще есть на правом. Момо улыбается ей, и Линда улыбается в ответ. Но улыбка Линды не искренняя, эта улыбка «без Эдгара».

И в этот самый момент, после этой полуулыбки Момо понимает, насколько он важен для нее. Она не заменила его полностью, как думала, она просто стала бонусом. К чему-то, что существовало задолго до нее.

Когда Эдгар возвращается с пробежки, Линда сидит на его кровати. Это слишком знакомая картина, чтобы ее пугаться. И все же странно, что она здесь.

– Что ты здесь делаешь? – хрипло спрашивает он.

– Твой отец сказал, что я могу подождать тебя здесь. – Пауза. – Мы можем поговорить? – Она смотрит на него из-под ресниц.

Эдгару всегда нравился такой взгляд. Может быть, потому что он не очень подходит Линде. Пирсингу и жесткому образу, за которым она прячет девушку из прошлого. Этот взгляд что-то с ним делает. Так было всегда. Эдгар смотрит на Линду, сидящую на его кровати, и что-то внутри него сжимается. Он никогда не сможет быть к ней равнодушным. Для этого он подпустил ее слишком близко. Слишком.

– Говори, – произносит Эдгар.

– Мне очень жаль, – говорит Линда.

Это его удивляет. Линда не умеет извиняться. Она предпочитает избегать своих ошибок. Или она пишет сообщение, когда пройдет достаточно времени. Что-нибудь забавное, что заставит вас забыть, почему вы расстроились, и в то же время напомнить вам, почему она вам нравится.

– О чем именно ты сожалеешь? – спрашивает Эдгар, скрещивая руки на груди. На этот раз он не облегчит ей задачу. На этот раз все по-другому.

– Ты хочешь услышать подробный разбор полетов? – бормочет Линда и на мгновение смотрит на свои колени, как будто ищет там слова.