Мне некогда! В поисках свободного времени в эпоху всеобщего цейтнота

Едва придя в себя, Рената спросила, почему ей не дали шанс.

В ответ ей объяснили, что эта должность предполагает нагрузку от 50 до 60 часов в неделю, много командировок и, возможно, переезд в другой город. И такая работа была бы для нее «просто невозможной», потому что Рената уже трудилась на полную ставку, а дома ее ждали дети{123}. Ее не повысили из-за детей.

– Это как пощечина. Они что, не знали, что я и так вырабатываю эти часы? – говорит она. – Они мне даже не дали возможности ничего ответить, вроде «нет, это для меня слишком много» или «я должна посоветоваться с семьей». Они просто все решили за меня, банально основываясь на том, что я «мамочка».

Чтобы смягчить неловкую ситуацию, руководство предложило Ривелли еженедельную прибавку в размере 38 долларов к ее годовой зарплате в 42 тысячи долларов, 30 % которой обычно уходило на детей. В ответ Ривелли позвонила адвокату и подала жалобу в Комиссию по соблюдению равноправия в сфере занятости{124}.

Такая недальновидная политика обошлась отелю в 105 тысяч долларов отступных, а с его руководства было взято обещание впредь воздерживаться от дискриминации. Я приехала в Денвер, чтобы познакомиться с Ренатой, потому что ее история, в отличие от множества рядовых трудовых споров, стала выдающимся прецедентом. Ее дело оказалось первым в серии разбирательств Комиссии по соблюдению равноправия в сфере занятости, связанной с семейными обязанностями истца. Пытаясь разобраться, как работа женщины влияет на ее перегруженность и сверхзанятость, я поняла, что новый прецедент пришелся как нельзя кстати.

В последние годы в США были поданы тысячи исков о дискриминации по признаку семейных обязанностей. Как и в деле Ренаты, все случаи касались матерей, работодатели которых ограничивали их продвижение по службе, урезали заработную плату, понижали в должности или увольняли ввиду кажущейся недостаточной приверженности работе. Добавим сюда еще мужчин, которым тоже приходится активно участвовать в семейных делах и ухаживать за престарелыми родственниками даже ценой отказа от продвижения по службе, и мы получим следующую картину: более половины всех трудоспособных американцев могут столкнуться с проблемой такой дискриминации уже в течение нескольких следующих лет{125}. Неудивительно, что количество подобных исков выросло на 400 % с 2000 по 2010 год{126}.

Предпосылки вполне понятны. Сегодня работодатели думают и действуют точно так же, как они поступали в 50-х годах прошлого века, когда весь мир, кажется, делился на две отдельные и неравные части: в одной мужчина полностью отдавал себя работе, а в другой женщина посвящала себя заботам о доме и домочадцах, занимаясь всем остальным. Но эти миры работы и забот о доме встретились друг с другом. Судебные процессы показали, что именно карьера оказалась камнем преткновения для тех, кто попробовал жить в этих двух мирах одновременно. «Посмотрите: если вы формируете рабочее пространство для того, кто начал работать в раннем возрасте и продолжает работать в полную силу в течение последующих сорока лет, – о ком мы говорим? Правильно, о мужчинах, – говорит мне Джоан Уильямс, ученый-правовед, которая сформулировала новую теорию дискриминации. – Получается, что мы создали рабочие места вокруг мужчин и для мужчин. Это дискриминация по половому признаку».

Уильямс руководит «горячей линией» для жертв гендерной дискриминации в юридическом центре, занимающемся рабочими и личными проблемами людей. Центр организован в юридическом колледже Гастингс при Калифорнийском университете. Подтверждая данные Комиссии по соблюдению равноправия в сфере занятости, она показывает мне список вопросов, с которыми обычно люди обращаются на «горячую линию».

• Женщина-адвокат в юридической фирме стала получать меньше заказов после рождения первенца. Ее уволили после того, как она сообщила, что ждет второго ребенка, – это, как говорит Уильямс, «обычная практика».

• Авиационный механик получил дисциплинарное взыскание и был уволен за «ненадежность» после использования нескольких из двенадцати положенных недель неоплачиваемого отпуска, гарантированного Законом о семье и отпусках по болезни{127}, для ухода за беременной женой, у которой к тому же обнаружился гестационный сахарный диабет[18].

• Столяру после отпуска по уходу за отцом, только что перенесшим инфаркт, заявили, что «больше с ним никто не хочет работать», и уволили{128}.

• Сотрудница сети быстрого питания, проработавшая там четыре года, сообщила своему руководству, что ждет второго ребенка. В ее исковом заявлении отмечена реакция работодателя, предложившего сделать аборт ради сохранения рабочего места.