Мне нельзя тебя любить

Губы почти синие, на лице проступили морщины. Мне становится жаль Алину. Как бы то ни было, она — мать моего ребенка. И пускай наша совместная жизнь не была счастливой, я готов простить Алине все в благодарность за замечательного сына.

— Как ты себя чувствуешь? Врач сказал, тебе уже лучше.

Не хочет со мной говорить и отворачивается к окну.

В день, когда я подал на развод и об этом написали журналисты, Алина сначала устроила дома истерику с битьем посуды, а потом засунула в рот горсть психотропных препаратов и запила их водкой. Я тогда сразу схватил Алину, скрутил ей сзади руки, засунул в рот два пальца и вызвал рвоту до того, как гремучий коктейль успел всосаться в стенки желудка.

Самое ужасное, что свидетелем этой картины стал Арсений. Он позвонил в мою клинику, за Алиной тут же приехали врачи. Там ей еще раз прочистили желудок и прокапали капельницей, а потом приехала бригада из этого закрытого частного реабилитационного центра.

— Ты теперь будешь с ней? — спрашивает слабым едва слышным голоском.

Тяжелый вопрос для меня самого. Буду ли я с Ирой? Не знаю… Я все со своей стороны для этого сделал, но захочет ли Самойлова? Мне уже кажется, что нет. Несколько дней после выборов прошло, она молчит. Мои источники сообщили, что видели ее в аэропорту Печорска при посадке на рейс до Москвы. Так что, скорее всего, между нами все закончилось, даже толком не успев начаться.

— Не знаю, — честно отвечаю. — Может, и не буду.

Алина вновь поворачивает ко мне голову, в ее потухших глазах загорелся огонек надежды.

— То есть… — замолкает, нервно сглатывая. — Ты не разведешься со мной?

Шумно выдыхаю. Алина смотрит на меня, как побитый щенок в ожидании куска колбасы от хозяина. Я за семнадцать лет нашего брака до сих пор не понял, почему Алина так крепко за меня держится. Поженились по залету, толком друг друга не зная. Любви никогда не было, счастья тоже. Те редкие попытки наладить семейную жизнь заканчивались припоминанием старых обид.

Но несмотря на все это, Алина держится за меня мертвой хваткой. Хотя сама уже давно могла найти мужчину, который бы ее полюбил и оценил по достоинству.

— Прости меня, Алина, — сжимаю ее холодную ладонь. — Для нас обоих будет лучше, если мы отпустим друг друга.

Крупные градины слез скатываются по ее щекам.

— Зачем я тебе? — продолжаю. — Ну зачем, Алин? Разве я был примерным мужем, примерным семьянином? Я не хотел на тебе жениться, когда ты забеременела. Потом я не воспринимал ни тебя как жену, ни Арсения как сына. Я ушел в армию, чтобы вас не видеть. Я проиграл свое обручальное кольцо в покер и даже ни разу об этом не пожалел. Ну зачем тебе был нужен такой муж? Почему ты сама не ушла от меня еще тогда?

— Я верила, что все наладится.

— Я тоже верил. Но у нас не наладилось, хотя мы пытались.

— Но ты же потом полюбил сына. И был потом отцом лучше, чем я матерью. Арсений привязан к тебе больше, чем ко мне, — в интонации ее голоса слышится горечь.

— Да, я очень люблю сына. И я всегда буду тебе благодарен за него. Но, к сожалению, кроме благодарности я не могу больше ничего к тебе испытывать. У тебя все будет хорошо, — провожу ладонью по ее светлым волосам. — Отпусти меня, Алина. Ведь тебе самой будет лучше без меня. Ты можешь встретить нового человека, который сделает тебя счастливой.

— Я была счастлива с тобой.

— Это не так. Ты никогда не была счастлива со мной. Счастливые люди не хватаются за алкоголь. Это делают только несчастные люди.

— Ты не можешь мне это простить, да? — всхлипывает. — Что я пила и курила? Но я правда пыталась бросить.

— Я давно тебя за все простил, Алин. Я не держу на тебя зла ни за что. Сейчас твоя жизнь только в твоих руках. От тебя зависит, какой она будет дальше. Я начал процедуру переоформления на тебя части бизнеса. Рестораны и что ты там еще попросила. У тебя будет доход, у тебя все будет хорошо. И ты обязательно встретишь человека, который тебя полюбит.

Она продолжает плакать. Тихо скулит, зажмурившись. Пару минут я на это молча смотрю, а потом поднимаюсь на ноги.

— Я поеду, Алин. Поправляйся. Все будет хорошо.

Она шумно втягивает носом воздух и открывает красные заплаканные глаза.

— Скажи Сене, что я его очень люблю.

— Скажу. Но он и так это знает.

Я уезжаю из клиники с тяжелым камнем на душе. Столько раз мечтал избавиться от Алины, а когда это наконец-то произошло, не чувствую радости. Грусти тоже не чувствую. Скорее просто пустоту. Мне только жаль, что сын рос во всем этом.

Я продолжаю по привычке приезжать в свой штаб. Хотя уже и штаба нет, как такового, не знаю, зачем до сих пор сюда езжу. Почти все сотрудники распущены, по коридорам больше никто не снует с бумагами, принтер не печатает, нет бурных обсуждений. Но это место навевает на меня приятные воспоминания о предвыборной гонке и об Ире. Как мы выступали на площади перед избирателями, как в кулинарном шоу участвовали, как пресс-конференцию давали.

Ира… Неужели все? Неужели навсегда уехала? Неужели так и не поняла серьезность моих намерений?