Мне Отмщение

Ксюше податься было некуда. Знакомых и друзей у нее в "стекляшке" не оказалось. Податься ей было некуда и не к кому. Одна лишь Саша… Но не будешь же с ней пропадать целый рабочий день? Неудобно. Неловко. И она просто сидела за своим столом, глядя невидящими глазами перед собой, в какое-то никуда. Скука была сумасшедшая. Время чуть ли не остановилось и тянулось невероятно долго. С ума можно было сойти. И почему-то страшно тянуло в сон. Глаза просто закрывались сами. Хоть спички вставляй между веками. Особенно часам к одиннадцати. Так бы и завалилась куда-нибудь с закрытыми глазами, махнув на все рукой. Но…нельзя. Нельзя.. Особенно трудными оказались первые четыре часа рабочего дня, с восьми до двенадцати. То есть, до обеденного перерыва. После обеда почему-то было уже легче. Столовой в "стекляшке" не было. Раньше, в Советские времена столовая конечно же была. И очень хорошая столова. Надо сказать, общественное питание на заводе в те времена было развито сильно. Готовили вкусно и разнообразно. Ведь ПО "Машзавод" имел тогда свое, очень даже приличное по тем временам, подсобное хозяйство. Чуть ли не лучшее в Министерстве. Но потом все "позакрыли" за ненадобностью Новые хозяева переложили эту проблему на плечи самих работников завода. И основная масса работников завода обеды приносили с собой. Кто, что мог. Правда, разогревать еду было проблемой. Пользоваться электроплитками, или печками не разрешалось. Поэтому обходились, чаще всего, сухим пайком. Гоняли, в основном, чаи с бутербродами Некоторые, кто жил поблизости, ходили домой. Ксюша тоже приносила обед с собой. Они с девчатами готовили себе по вечерам на общежитейской кухне общий обед. В основном какие-нибудь вторые блюда. Тушеная или вареная картошка с мясом, куриными "окорочками" или сосисками с сардельками. Иногда картошка заменялась макаронами. А несколько помидоров или огурцов в виде простенького салата разнообразили принесенную еду. Все это приготовит вечером на газовой плите общежитейской кухни труда особого не представляло Быстренько готовили и брали с собой на работу. Девчата еду себе в цехе разогревали, а Ксюша ела все холодным. Только чаем горячим запивала. Чай у них в "стекляшке, еще можно было вскипятить. Правда, говорили, что кое-кто имел у себя в комнатах и маленькие электроплитки. И на них себе все разогревали. Но это тайно. И только для себя, потому что плитки потом тщательно прятали. И посторонним не давали. Но Ксюша была молода и особенно не "зацикливалась" на проблемах собственного питания. Поесть у нее всегда что-нибудь да было.

Так потихонечку и незаметно прошел месяц, другой. Подходило время летней экзаменационной сессии в МИСиС-е. Ксюша к экзаменам готовилась изо все сил. Заваливать сессию она не собиралась. Да ей и нельзя было заваливать самую сессию, первую в ее жизни летнюю институтскую экзаменационную сессию. Слишком уж было это чревато для нее. Тогда ей грозило отчисление из института, а значит, не продление договора с заводом на следующий ее год. Ведь завод оплачивал учебу только по справке из деканата о переводе ее на следующий курс. А какая может быть справка, если у нее будут хвосты?! Да никакой!

Зимнюю сессию она проскочила довольно успешно. Все сдала на четверки, не считая математики. Но с математикой оказалось плохо не только у нее одной. Из тридцати человек их группы математику сдали только трое. Все остальные – завалили. У всех остальных по выражению их "препода" по математике одна большая на всех двойка. Но когда ты одна остаешься наедине с идиотом "преподом" – это страшно, это твоя вина, твоя недоработка.. Но когда к тебе вдруг дружно присоединятся почти вся группа – это уже совершенно другое дело, во всяком случае это не конец.. Даже и не беда. Это просто большая неприятность. Причем, твоя неприятность распределяется на всю группу сразу. И тогда все становится гораздо проще. Ибо не сдавшая экзамен группа – это уже ЧП для института. А раз ЧП для самого института, то меры оно, руководство института,. проимет. Потому что виноватым становится уже не какой-то студент какой-то там группы. Это уже преподаватель института сморозил что-то не слишком подобающее. Учил, учил студентов чему-то целый семестр, а экзамены они не сдали. Тогда, спрашивается, чему ты их целых полгода учил?! Чему?! Тогда всерьез может встать вопрос о твоей профессиональной непригодности. Ну, хорошо, встанет этот вопрос, снимем мы этого преподавателя с преподавания, а дальше-то что? Группа по математике останется не аттестованной. И как с этим быть? Нового преподавателя им поставить? И он второй семестр начнет с программы первого семестра? И весь процесс учебы сдвинется на полгода? Стыдоба просто! Срамоты не оберешься! Не-ет, здесь надо что-то другое придумать! Покрасивее и поизящней, чтобы никто не подкопался.

И в самом деле придумали. И очень здорово придумали. В конце зимней экзаменационной сессии на доске объявлений в вестибюле института появилась бумажка со следующим текстом, отпечатанном на компьютере: