Мне сказали прийти одной

Когда он снова связался со мной, я сказала, что не думаю, что из нас получится хорошая пара. Он казался растерянным. «Почему? – написал он. – Мы так хорошо посидели за кофе. Мне показалось, что между нами что-то есть». Я сообщила ему, что знаю об арестах за домашнее насилие и попросила больше мне не писать.

Я чувствовала, что зря теряю время. Как и большинство людей, я хотела найти надежного и любящего партнера, который понимал бы меня и принимал бы мои причуды. Я знала, что, если у меня появятся дети, моя работа, возможно, изменится, но хотела бы быть с человеком, который гордился бы тем, что я делаю, а не боялся или стыдился моей работы.

– Что случилось со всеми этими людьми, которые говорят: «За сильным мужчиной стоит сильная женщина»? – спрашивала я себя и своих подруг. – Где все эти мужчины?

Моя подруга Мавиш указала мне на одну вещь: «В работе ты отчаянная, – сказала она, – а с мужчинами стараешься быть слишком милой». Разумеется, у меня не было никакого желания сразу пугать мужчин подробностями моей работы. Дело в том, что у многих мужчин есть вполне устоявшиеся стереотипы о женщинах, делающих то, что делала я. Мужчинам, с которыми я встречалась, было трудно увидеть во мне кого-то, кроме искателя острых ощущений или некой женщины-фурии. Многие полностью погружались в то, что считали яркой стороной моей работы, и часто были удивлены, узнав, что я еще умею готовить и убираться, люблю красивую одежду, совместные прогулки с друзьями и хочу иметь детей. Для них, кажется, было совершенно невозможно удержать в голове оба эти образа одновременно. У джихадистов, которые утверждали, что хотят на мне жениться, этого тоже не получалось. Они видели во мне нечто чуть большее, чем редкая диковина.

Как обычно, спасением для меня стала работа. В 2009 году «Нью-Йорк таймс» послала меня в Пакистан на поиски организаций, которые подготовили и профинансировали участников терактов в Мумбаи в ноябре 2008 года. В результате этих событий в двух роскошных отелях, еврейском центре, больнице и на железнодорожной станции погибли более 160 человек. Единственный оставшийся в живых стрелок дал индийской полиции информацию о планировании и координации нападений, и наша газета хотела изучить эту информацию.

Я так много слышала о Пакистане от заключенных в тюрьмах и джихадистов, что жаждала попасть в эту страну. Но мне многое предстояло узнать об этом месте, которое разительно отличалось от всех арабских государств, где мне приходилось бывать. На этот раз я не владела ни одним из местных языков и не знала, чего мне ждать. Формально Пакистан был демократическим государством (не считая нескольких достаточно длительных периодов, когда к власти приходили военные), но в последние годы исламистские группы приобретали все больше влияния, основывая семинарии, где проповедовалась идеологическая точка зрения на мир. Часто эти семинарии, очень дешевые или бесплатные, были единственной возможностью для бедноты и работяг дать своим детям образование. Тем временем властные олигархические структуры страны и слабые демократические институты только играли на руку исламистскому движению.

Один из моих источников посоветовал мне поискать журналиста по имени Джамал, который раньше работал на «Аль-Джазиру». Также он писал о Талибане и «Аль-Каиде» в несколько арабских газет. Когда я встретилась с ним, он жил в Исламабаде, где был руководителем компании по производству фильмов и телепрограмм. Он стал для меня надежным другом и советчиком и помог мне в отношениях с боевиками, гражданскими лицами, пакистанской армией и разведкой.

За следующие восемнадцать месяцев я приезжала в Пакистан двенадцать раз, выполняя работу для «Нью-Йорк таймс» и собирая материалы для немецкого телеканала ZDF. В один из этих приездов я сумела взять интервью у старшего командира Талибана, который принадлежал к властной структуре «Кветта Шура», возглавляемой одноглазым лидером Талибана Муллой Омаром.

Как и во время моей встречи с командиром ИГИЛ на турецко-сирийской границе несколько лет спустя, условия для этого интервью были поставлены очень сложные: не приносить с собой никаких записывающих устройств; убедиться, что за мной никто не следит; оказавшись в машине, вытащить из мобильника батарею. Мне сказали, что командир Талибана сам выберет место. «Это может быть твой последний обед: может, прилетит дрон, а может, группа коммандос, заранее никогда не узнаешь», – сообщил мне посредник. Я ждала, что, сказав это, он рассмеется, но он оставался серьезным. Он погладил свою черную бороду и сказал: «Инша’Аллах хаир» – «Если Аллах захочет, все будет хорошо».

Моего сотрапезника разыскивали. Он был чрезвычайно осторожен, как и я. Встреча происходила в Карачи, в городе, где в 2002 году был похищен и убит американский репортер еврейского происхождения Дэниел Перл, работавший на «Уолл-стрит джорнал». Посредник сообщил мне только название дороги и дал описание места, где я должна остановить машину и ждать.