Мне снился сон…

Вика постоянно его утешала, уговаривала, убеждала, что всё не так. Он, когда приходил к ней в дом, всегда приносил с собой продукты – булку, кефир, кусок колбасы, – и ел только их. Боялся прослыть нахлебником, что ли? Если забегал ненадолго, без пакета с продуктами, то дальше коридора не шёл. Садился не на стул, стоящий там, а на корточки, и ждал Вику.

Отец и мать, медики, «диагноз» поставили сразу.

– Нытик, – сказал Анатолий Нине. – Причём, злой нытик. Будет отравлять жизнь всем, кто рядом… Что же так не везёт нашей девочке! И неужели она сама этого не видит?

Вика и Алексей встречались уже два месяца, когда он начал комплексовать: «Ты меня к себе не подпускаешь… Считаешь, что я тебе не пара… Просто развлекаешься… Скоро бросишь…»

Чтобы успокоить его, переубедить, Виктория перешла жить к нему – в общежитие. Ребята – а помимо Лёши в комнате жили ещё трое парней, – притащили откуда-то медицинскую ширму, отгородили им угол. За раздвижными рамами, обтянутыми белым полотном, стояла кровать с панцирной сеткой, тумбочка, стул и где-то добытый журнальный столик.

– Наш шалаш, – сказал Алексей, впервые вводя Вику сюда.

Ей понравилось. Она представила, что теперь Лёша окончательно поверит в её любовь, перестанет ко всему придираться, на всё обижаться. Но через два-три безоблачных дня всё началось по-новой: «Ты тяготишься этой убогостью», «Ты привыкла к роскоши», «Ты меня считаешь отсталой деревенщиной», «Ты за меня замуж не пойдёшь» – хотя предложение он ей не делал.

«И правда, не пойду!» – вдруг ясно и отчётливо поняла Виктория. Именно в этот день она впервые почуяла запах его ног. Ей давно, с первых визитов Алексея, мама говорила:

– Вика, как ты не чувствуешь: у этого мальчика резко и неприятно пахнут ноги! Даже когда он обут. А уж если разувается…

Но Виктория и правда не замечала: влюблённость отбивала у неё обоняние. Мама предлагала:

– Давай я поведу его к Наталье Юрьевне, лучшему дерматологу нашей поликлиники. Это наверняка грибок и его можно вылечить.

Теперь, живя с Лёшей в общежитии, Вика сама ему предложила:

– Сходим к дерматологу? Вдвоём…

Но он пожимал плечами:

– Ерунда, я просто потею. Помою ноги с мылом, и порядок! Хочешь, кремом для бритья смажу – он так хорошо пахнет!

Вообщем, рая в шалаше не получилось. Опять Вика вернулась домой, сказала родителям самокритично:

– Я стала слышать запах его ног.

Алексей, в отличие от Виталика, долго ещё ей звонил, пытался ныть в трубку, тарахтел мотоциклом под окнами. Но потом позвонил последний раз, сказал гордо:

– Всё, я другую катаю, получше тебя!

– И слава Богу! Исчезни!

Он и исчез. Только после этого Виктория стала осознала: не будь у Алексея мотоцикла, он ни за что бы не понравился ей. Просто скорость, ветер в лицо, восторг, ощущение полёта – всё это сливалось в её сознании с образом парня. Самого по себе очень заурядного.

Года два никого интересного, тронувшего её сердце, рядом не было. Крутились, конечно, вокруг какие-то ребята – и симпатичные, и весёлые, и хорошие, – но всё проходные, эпизодические. А, может, просто она повзрослела… А потом появился Игорь. С ним у Виктории не было близких отношений. И вообще – это совершенно особый случай…

А Тони? Кто же ей Тони? Друг, конечно, самый настоящий друг, какого в жизни до сих пор не было. Но… ведь не только? Да, ответила себе девушка честно, не только. Уровень её чувства к нему уже перекатил дружбу. Понять бы только, что это за чувство… Не страсть – это стопроцентно. Не влюблённость – это она уже анализировала. Что-то особое, которое так органично вплетается в узор дружбы, но всё же ярче, насыщеннее красками и оттенками, тревожнее, томительнее… А, может, это любовь? Настоящая, о которой она мечтала и за которую несколько раз принимала влюблённость? Недаром она сейчас вспоминала своих трёх мужчин: разве сравнить Тони с ними! Он другой. И не потому, что из другой страны, другой нации, других традиций! Вчера она, скорее всего, порола глупости. Он другой, потому что настоящий…

Как ни старалась Виктория быть с Тони прежней, он всё-таки выглядел немного отстранённым. Да, и улыбался, и на шутки отвечал, и готовил на костре… Но из взгляда не уходила задумчивая печаль, и прутик с рыбой дал ей в руки, а не стал кормить сам, как в прошлые дни.

У Тори сердце замирало от жалости к нему и чувства своей вины. «Пройдёт, пройдёт…» – думала, как молилась она. И вдруг в какой-то момент решила: «Я сегодня обниму его… Вечером… И поцелую!»

От этой мысли закружилась голова, ужасно захотелось сесть к пианино, заиграть что-то любимое…

Они располагались на веранде, лежали прямо на досках, ленясь что-то делать сразу после завтрака. Виктория перевернулась со спины на живот и «заиграла». Чудесная мелодия звучала в памяти, и пальцы сами бегали по деревянному настилу – по невидимым клавишам…