Мне снится королевство

— Теперь мы равны, — сказал он.

— Нет, мы будем драться. Посмотрим, чья возьмет.

— Вот смех! Это в старину из-за барышень на шпагах дрались, стрелялись, а теперь это не принято. Барышня сама выбирает, с кем дружить. Так и тут будет. Салюте выберет: ты или я.

Вот гнус! Попробуй отделайся от такого.

— Знаешь что, Пранас, — как ни в чем не бывало трещал Алоизас, — я придумал, как нашу училку пугнуть. Она у нас чудная такая. Рассказывает что-нибудь, рассказывает и вдруг как замолчит. Стоит, смотрит в одну точку, ничего не слышит, не видит. Думает... Тут-то я ка-ак пальну из браунинга. Чуешь, что будет, а?

Я не смеялся. Тогда он сказал:

— Ну тебя, не сердись. Хочешь, дам пострелять?

Он дал мне браунинг и две пульки. Я выстрелил два раза. Потом стрелял Алоизас. Распугал всех ворон...

Когда нам надоело стрелять, мы сели на траву под большой ивой.

— Ты кем будешь, Пранас? — вдруг спросил Алоизас. — Ну, когда вырастешь...

Он спросил это без смеха. Я задумался.

— Портным, наверное... Мастером, как наш Матаушас...

— Смех...

— Что тут смешного? А ты кем?

— Я? Барином. И не каким-нибудь, а самым важным.

— А Костас говорит, скоро всех бар прогонят ко всем чертям...

— Да ну? Знаешь что: пошли лучше искупаемся! — сказал Алоизас и первым побежал к воде.

6

В королевство мы играем втроем. То ловим страшного разбойника Рицкуса, то катаем в карете нашу принцессу. Возим тележку по очереди — то я, то Алоизас. Костас оставил мне карету до осени, летом ему не понадобится. Сам Костас целыми днями пропадает у своей Валюси. Конечно, они помирились, ходят на вечеринки, потом Костас провожает ее домой. Только Валюсин папаша еще не сказал своего слова, а так у них уже все решено: осенью свадьба. «Не надо мне его добра, Валюся ко мне жить пойдет», — говорит Костас. Он повел меня в огород выбрать подсолнух. «Отнесешь Салюте, ну и этому дай, Алоизасу, раз уж вместе играете», — подмигнул мне Костас.

Я принес в королевство подсолнух. Большущий, как колесо. Разделил его на три части. Салютина часть получилась больше других, но это не беда — она ведь принцесса!

— Тьфу ты! — Алоизас вылущил семечко и выплюнул шелуху. — Невкусно!

— Жареные я больше люблю, — кивнула Салюте.

— Приезжай ко мне в город, куплю тебе жареных, — Алоизас облизнул губы.

— Ой, какое мороженое в городе! Помнишь, тогда, в цирке! — вздохнула Салюте.

— Семечки можно и у нас поджарить, — сказал я. — Большое дело...

— Нет, из этих ничего не выйдет. Горькие они, что ли, — пожал плечами Алоизас.

Алоизас и Салюте стояли рядышком, спиной к стволу старого клена. Стояли и лузгали семечки. Незаметно было, чтобы семечки им не нравились.

— Зачем же их есть, такие горькие? — спросил я.

— С тобой нахохочешься! Что ни скажешь — все тебе не так, — пожал плечами Алоизас.

— Опять вы ссоритесь! — вмешалась Салюте. — Давайте лучше поиграем.

И она первой вошла в тронный зал. Уселась на трон, распустила волосы по плечам, вскинула голову.

— Принцесса говорит! — тонким голосом объявила Салюте. — Слушайте все.

— Ну, слушаем, — усмехнулся Алоизас.

— Слушаю, ваше величество, — сказал я.

— Ты, Пранас, — принцесса махнула рукой в мою сторону, — будешь слугой. А ты, Алоизас, — принцем. Слуга! Карету!

Я проглотил обиду, вышел из дворца и подтащил тележку ближе.

— Карета подана! — сказал я.

— А... Хорошо! Слуга может удалиться. Мы с принцем будем держать совет. Принц, сядьте рядом со мной!

Я не двигался с места. Алоизас тоже. Но видно было, что стоит мне уйти, как он шлепнется на трон, совести у него ни капельки...

— Слуга! Ты оглох? Приказываю удалиться.

— Не буду я удаляться! — сердито сказал я.

— Ой, смех берет... — захихикал Алоизас.

— Все ясно! Ты не хочешь с нами играть, Пранас. Все тебе не нравится, всегда ты надутый, — обиделась Салюте и сошла с трона. — В цирк не поехал, разбойником быть не хочешь, все время злишься... Не хочешь с нами играть — так и скажи... Пойдем, Алоизас, пусть он один царствует...

Алоизас пошел за ней по дорожке. Салюте остановилась:

— Обойдемся без тебя! Устроим свое королевство...

И они ушли... Ничего больше не сказали и даже не оглянулись...

Тру-тру! Тру-ру-ру!

Я знаю: это трубит Симонас. Но глаз не открываю. Только что мне снилось мое королевство. Страшенный драконище охранял подступы ко дворцу, но я проник туда и шел по нарядным залам. Меня вела принцесса в белом платье с блестками...

Тру-ру-ру! Ру-ру-у-уу!

Я открыл глаза. В комнате совсем светло. Почему-то во дворе лает, надсаживается Барбоска. В кухне разговаривают мать с отцом. Я прислушался.

— Не хотела тебе говорить, но что-то с ним приключилось. Такой стал неслух... Пришлось однажды и ремешком угостить. А сегодня так и ахнула. Открываю сундук, заглядываю в елочную коробку: ни одной игрушки.

— Что ты говоришь!.. И грушу сорвал...

— Грушу сорвал почем зря, а игрушки переколотил, разбойник этакий. В саду, за сиренью, гляжу — полно осколков. И мусор всякий. Тут тебе и осока, и мох, какие-то ветки, пни... Натащил кучу хлама, смотреть тошно. Ты бы с ним поговорил, а, отец?