Мне тебя заказали

Однако Алексей никак не мог разделить оптимизм Меченого. Хотя все происшедшее хоть и получило теперь конкретное объяснение, от этого светлее не стало. Напротив, оно заиграло чёрными, мрачными красками, от которых на душу лёг тяжёлый камень. Значит, все игра, значит, Лычкин с самого начала затевал против него игру. Как он вообще оказался в фирме, интересно было бы узнать. Не Инна ли, часом, его туда устроила? Значит, и она тоже активная участница заговора против него? Но зачем они все это затеяли? Впрочем, понятно, все ради выгоды… Денег-то сколько со всего этого поимели… Главарь Гнедой, ясно, взял себе львиную долю, но и всем тем досталось тоже немало — и Михаилу, и Инне, и сестрице её Ларисе, затеявшей вместе с ней этот спектакль у неё дома… Твари, позорные твари… И здесь его хотели достать… Посадили на семь лет, так ещё и убить хотели, зарезать в сортире, как свинью… Кому верить? Кому после всего этого можно верить?

В эту ночь он долго не мог заснуть, все думал и думал о том, что сообщил ему Меченый.

Мысли об Инне приводили его в особенное волнение… Она же спала с ним, целовала его, они говорили друг другу нежные слова. Он рассказывал ей про погибших жену и сынишку, делился самым святым, что было у него в жизни… От этих мыслей краска стыда выступила на его обветренных щеках. Какой же он лох, какой тупица…

Но вдруг ночью словно какая-то пелена спала с его глаз, и он постарался по-другому поглядеть на произошедшее несколько лет назад и проанализировать все беспристрастно. Ведь и раньше, когда он был распалён гневом и не был в состоянии трезво мыслить, все же некоторые моменты заставляли его сомневаться… Какой был резон Инне устраивать этот фарс дома у Ларисы? Напротив, если она была в заговоре, неплохо было бы довести свою роль до конца… И зачем она послала эту фотографию в Матроску? Только для того, чтобы сделать ему больнее? Не похожа она на садистку, ну никак не похожа… И возмущение её во время кухонной сцены, спровоцированной Ларисой, было до того уж натуральным… И зачем он порвал то письмо, которое принёс ему Сидельников? Сидельников, Сидельников… Да, роль этого негодяя ещё недостаточно понятна… А что, если они с Лычкиным устроили этот спектакль, чтобы вывести его из боевого состояния, добить до конца? Ведь то, что кто-то подделывал письма Сергея Фролова к нему и его к Сергею, он уже понял из писем Фролова в зону. То, что именно благодаря Сидельникову была запугана свидетельница Виктория Щербак и убит свидетель Сытин, стало совершенно очевидно. Так что же мешало им сунуть в конверт фотографию и передать её Алексею? Что такого на ней было особенного? Инна и Лычкин в его машине. Что с того? Оставив даже мысль о возможности фотомонтажа, допустив, что она действительно сидела в его машине, совсем не обязательно искать в этом какой-либо криминал. Он заехал за ней, повёз куда-нибудь, кто-то специально сфотографировал их вместе, фотографию положили в конверт, и Сидельников передал её Алексею. А на следователя Бурлака давили с целью запрещения свиданий с ним, тоже нашлось, кому давить… Об этом он узнал из короткого письма следователя в зону, недавно полученного им: «Прости, капитан, за то, что допустил твоё осуждение. Я знаю, ты не виноват. Если бы я разрешил свидания, результат мог бы быть иным. Но я не мог, я человек подневольный. Не держи зла на меня, если можешь. Я верю, что ты все выдержишь. Освободишься — заходи, кое-что расскажу. Илья Бурлак».

От этих мыслей у Алексея стало легче на душе, словно он освободился от какого-то тяжёлого груза. Вдруг он поверил Инне, и мир для него снова стал красочным. Он хотел ей верить… Он заснул крепким сном.

Утром, увидев Меченого, он улыбнулся.

— Улыбаешься, капитан? — усмехнулся Меченый. — Вот это правильно, плюй на все, легче жить будет…

— Понял кое-что, — ответил Алексей. — Кажется, до меня теперь многое дошло…

— Я же говорил, что ты тугодум. Вот, через четыре года кое-что дошло, а ещё через три все дойдёт, так что откинешься умным чуваком…

В этот ещё довольно холодный мартовский день впервые почувствовался едва заметный запах весны…

— А что это за Гнедой? — поинтересовался вечером у Меченого Алексей. — Порассказал бы мне о нем. Как-никак, заочный корефан, интересно узнать о том, кто тебя заказал…

— Гнедой-то? — задумался Меченый. — О нем мало кто что знает, а если и знают, стараются забыть. Ему лет сорок пять, на нем два мокрых дела… Но… он не сидел ни за одно. За первое его посадили, а через несколько месяцев выпустили, а за второе вообще оправдали и из зала суда на волю выпустили…

— Крутые связи?