Мне тебя заказали

Медлительность и излишняя разговорчивость подвели Нордмана, надо было молча стрелять в лоб... А Нырка выручил обычный животный страх. Делать ему было нечего, глаза Нордмана говорили, что он шутить не собирается и обязательно выстрелит через несколько секунд, Нырок пригнулся, сделал отчаянный рывок в сторону, а затем сильно толкнул ювелира головой в грудь. Тот упал, выронив пистолет, но сдаваться не собирался, и отдавать хоть что-нибудь из накопленных годами денег и ценностей тоже. Они сцепились на полу, оба пытаясь дотянуться до пистолета, Нордман оказался на удивление силен физически и достаточно ловок для своего возраста. Ненависть к вору придавала ему дополнительных сил, и он чуть было не задушил незваного гостя. И все же более молодой и сильный Нырок одержал верх, дотянулся пальцами до пистолета и выстрелил Нордману в голову из его же оружия. А затем жадность подвела вора. Он, презрев опасность, все же не хотел отказываться от дела своей жизни и стал опустошать квартиру. На этом занятии его и взяла бригада оперативников, вызванная соседями, услышавшими выстрел.

Нырок получил за свой подвиг пятнадцать лет и строжайший выговор от тех, кто готовил почву для этого преступления. А готовил его некий уголовный петербургский авторитет по кличке Паленый. И отправился Нырок, несолоно хлебавши, в дом родной на пятнадцать лет...

...Отчего-то Алексею не понравился тяжелый напряженный взгляд исподлобья, которым одарил его вновь прибывший Нырок, взгляд изучающий, любопытный... Бесцветные глазенки из-под густых бровей загорелись интересом...

В зоне к Алексею большинство заключенных относились с уважением. Статья у него была почтенная, человек он был заслуженный, бывший офицер, бывший предприниматель. Несколько попыток как-то ущемить его права он предотвратил мгновенно. К тому же по воровской почте передали, что у Кондратьева есть влиятельный покровитель в воровском мире - об этом сумел побеспокоиться Сергей Фролов, связавшийся со своим боевым товарищем Алексеем Красильниковым. И хоть его старший брат, знаменитый Черный, находился в бегах, это громкое имя производило впечатление... Кондратьев попал в разряд "мужиков", от теплых мест отказывался и работал на лесоповале.

...Он ворочался на нарах и вспоминал свою жизнь... Сидеть оставалось еще долгих четыре года... И что ждет его на воле? Ничего у него нет, ни квартиры, ни близких людей. Недавно он узнал, что от инфаркта умер его отец и тяжело больна мать... Тридцать семь лет, и ничего - ни дома, ни семьи, ни детей...

Грели душу только воспоминания о погибших Лене и Митеньке, только это и было точкой опоры. Да еще, пожалуй, печальные глаза Инны, глядящие на него, сидящего в клетке, из зала суда, когда зачитали приговор, слезы, текущие по ее бледным щекам... Про Инну он вспоминал все чаще и чаще...

Нет, никак ему не спалось... Он слез с нар и пошел в сортир. Шел и не слышал, как вслед за ним с нижних нар поднялся еще один зэк... Был первый час ночи.

Стоя в туалете, Алексей не расслышал за своей спиной бесшумных шагов. Он почувствовал присутствие человека каким-то шестым чувством, тем самым тревожным чувством, ощущением приближающейся неизвестно откуда опасности, которое не давало ему спать. В этот момент он закуривал сигарету...

Он резко обернулся и увидел прямо перед собой перекошенное лицо Нырка. В его руке блеснула острая заточка. Еще мгновение, и заточка вонзилась бы в его тело...

Ни секунды ни раздумывая, Алексей ногой выбил заточку из руки Нырка.

Затем ударом кулака в челюсть он сбил киллера с ног. Сразу припомнился злополучный Мойдодыр, но на сей раз мысли у Алексея были совершенно иные. Теперь не только обороняться хотелось ему, надоело бесконечно защищать свою жизнь неизвестно от кого. Бешеная, захлестывающая злоба к этим темным неведомым силам, ополчившимся против него неизвестно за что, охватила его. Ему захотелось смерти киллера. Но еще больше захотелось, чтобы он рассказал, кто его подослал. Должно же когда-то тайное стать явным...

Нырок лежал на спине на полу сортира, а Алексей сидел на нем верхом. "Только бы не зашел не вовремя вертухай, - молил он. - Сейчас, сейчас я узнаю все..."

Он поднял с пола острую заточку и приставил ее к бесцветному выпученному глазу Нырка.

- Говори, кто тебя подослал, кто заказал меня? Говори! - буквально шипел Алексей.

Нырок пытался сопротивляться, но железные пальцы танкиста не оставляли ему никаких шансов. К тому же он понимал, что одно движение - и его же собственная заточка лишит его правого глаза. А этого ему никак не хотелось...

Не хотелось, конечно, и колоться. Слишком уж серьезным человеком был тот, кто послал его на это дело, кто дал взятку за то, чтобы его направили именно в эту колонию, где сидел Алексей. Но выбора не было. Побарахтавшись немного, Нырок выдавил из себя через силу:

- Паленый.

Сказанное им услышал не один Кондратьев. Рядом с Алексеем стоял так же бесшумно вошедший в туалет Меченый.