Мне жаль тебя, или Океан остывших желаний

— Да нет… я в эскорте работала, сопровождала одиноких богатых мужчин на светские рауты. У меня и внешний вид, и образование, в свое время иняз окончила, французским и английским, теперь и итальянским владею. Ну, Приходько мой, когда еще только начинал свое дело, терялся, тушевался среди этих всех акул бизнеса. А со мной ему вроде как легче было, проще, мужиком на моем фоне он себя чувствовал. В общем, сначала я его личным эскортером стала, а потом и женой. Дом под Киевом шикарный выстроил… Все хорошо было, обещал, что операцию мне оплатит, чтобы от шестых пальцев избавиться. А потом… Не знаю, что с ним стряслось. Может, женщина какая на горизонте замаячила. В общем, каждой копейкой попрекать стал и все о моем прошлом мне напоминал… Хотя какое у меня прошлое… родители погибли. У тети воспитывалась. Из кожи вон лезла, чтобы лучшей стать. Училась, танцами, гимнастикой занималась… Потом в эскорт устроилась, замуж вышла… И вот я здесь… Знаете, мне порой кажется, что это мой муж меня этим подонкам и продал…

— Да вы что, Татьяна, не может этого быть… — покачала головой Лиза.

— А у тебя, Лиза, парень хоть есть? — спросила Мадлен.

— Да так, чтобы серьезно, вроде и нету… — смутилась Лиза.

— А за кого ты замуж хочешь? — включилась в разговор Татьяна. — Только не говори, что за бизнесмена. Я сколько среди них прожила, ни одной живой души не встретила… Муж мой… и тот объелся груш…

— Нет, наша Лиза наверняка за ученого выйти замуж хочет или за генерала… — улыбнулась Мадлен.

— Нет, не угадали, — покачала головой Лиза. — Я за капитана дальнего плавания вышла бы или за разведчика, как мой папа…

— А твой папа разведчик? — оживилась Мадлен. — Ну-ка расскажи поподробнее…

— Да что рассказывать. У них же сплошные секреты. Он теперь уже в отставку собирается, а все равно молчит, как рыба, — пожала плечами Лиза.

— Ты говорила, журналисткой быть хочешь, — вспомнила Мадлен. — Классная профессия, по всему миру путешествовать можно…

— Мы, по-моему, за один раз на всю жизнь напутешествуемся, — покачала головой Татьяна.

— Нам, девочки, кроме Африки ничего не светит, — вздохнула Мадлен.

— У меня, кстати, — вспомнила Лиза, — однокурсница одна замуж за африканца вышла, то есть он африканец, но у нас учился. На последнем курсе. И с ним уехала… Ольга Лепешинская. Кажется, в Сомали.

— Бедная девочка… — вздохнула Мадлен. — Я ей не завидую…

— Не знаю, — пожала плечами Лиза. — Вы вот страхи здесь про африканцев рассказываете, а Ольга, когда встречаться с ним стала, как на крыльях летала. Потом поженились уже, она стройненькой такой стала, фигурка просто точеная. Смеялась все: «У меня муж — ювелир». Мне как-то говорит: «Я после Андрэ с нашими парнями встречаться не могу. Нашим все объяснять нужно. А Андрэ сам так зацелует, что просто-таки на небеса взлетаешь…» Но я, хоть и не расистка, гляну на него и страшно делается… Уже из Африки письмо девочке, с которой в комнате жила, прислала, пишет, мол, «у нас целыми днями светит солнце, бананы в окно заглядывают». А подруга ей в ответ: «У нас холодно. Идет дождь. Но зато я на родине». Больше Оля ей не писала. Так что уж не знаю, как там ей, хорошо или не очень…

— Нет, девчонки, выходить замуж надо за своих, за родненьких. В крайнем случае за европейцев, но никак не за черных или арабов… — покачала головой Мадлен.

— Ну почему, говорят, что арабы, турки отменные любовники, — вмешалась Татьяна.

— Если тебе любовник нужен, в Турцию или Египет отдохнуть съезди. А замуж выходят, чтобы жизнь строить, а не любовью заниматься… — покачала головой Мадлен. — А то есть у меня знакомый один, серьезный мужик, бывший военный. Но, как вышел в отставку, нигде устроиться не мог. Жена, дочка, а он безработный, пенсионер. Жена, правда, работу выгодную в какой-то турфирме нашла, и в Египет отдыхать с дочкой укатила. Ну а там познакомилась с египтянином, вроде как образованным, врачом. Влюбилась в него и, представьте, этот наш лопух развод ей дал. А она потом ему письма стала через знакомых передавать. Этот знакомый мой напьется, читает мне эти письма и плачет… Жена его бывшая мусульманство приняла, замуж за этого египетского врача вышла и уехала с ним в деревню.

А местные-то ее не приняли. Мало того что белая, так еще и с дочкой приехала, замужем была. Стыд, позор. И муж тоже, вроде как и любил ее и дочку поначалу, язык помог выучить, Коран им читал. А как родился у них общий сын, вписал его в свой паспорт и все — намертво эту нашу дуру к себе привязал. Сбежит — значит, без ребенка останется. Теперь уже совсем распоясался и поколачивать ее стал. А наша все терпит. И знакомый уже и работу неплохую нашел, и каждый месяц бывшей жене и дочке в Египет по сто долларов высылает… Вот тебе и сладкие египетские ночи…

— Да судьбу свою не обойдешь и не объедешь, — согласилась Татьяна.

— Что правда, то правда, — кивнула Мадлен.

И тут люк открылся и по лестнице спустился сам доктор.

В руках он нес довольно большая квадратную сумку, в которой что-то позванивало.

— Я перекусить вам принес, — сообщил Михалыч, бодренько улыбаясь.