Мнемосина (СИ)

— Не выдумывайте, матушка, я не какой-нибудь светский хлыщ. Фраки и жилеты для модников, не обремененных иным заботами, кроме того, какому из друзей нанести визит. Я военный, а посему, разумеется, пойду в форме. Право носить его я заслужил потом и кровью, мундир мне дороже любых нарядов. Но вам с сестрой следует принарядиться. С удовольствием составлю вам компанию. Михаил, вы поедете?

Мне было неловко вторгаться в такое исконно женское таинство, как выбор наряда. Наш отпуск приходил к концу, и я решил наведаться в лавку поделок из камня, чтобы выбрать гостинцы домашним.

Я совершил пешую прогулку от усадьбы до города, наслаждаясь видом ярких домов, вдыхая горьковатый аромат распускавшихся почек и любуясь первоцветами. Вскоре я нашел его: фасад с узором из желтых и красных полос по черноте, с резным фонарем над дверью, в недрах которого тлел огонек. Я тронул за ручку, дверь отворилась, впуская меня внутрь. И опять, как в прежние визиты, меня окутала особая аура этого места, точно переступив порог, я проник в другой мир, жителями которого были не люди, а камни: гладкие и шероховатые, матовые и блестящие, большие, маленькие, однородные и сформированные гроздьями кристаллов, круглые, как леденцы, и топорщащиеся острыми гранями — они звенели, шелестели, перекликались неслышимыми словами на непонятном языке, всхлипывали и ворочались, манили и отторгали.

— Знакомитесь с моими друзьями? — сначала услыхал, а потом и увидал я давешнего гнома в красной безрукавке и мешковатых темно-синих штанах. Лысину торговца на сей раз прикрывала круглая шапочка, расшитая золотым бисером. Гном, щурясь, глянул на меня и вдруг разулыбался, обнажив длинные желтые зубы и темные десны. — Ааа, вас я помню, в прошлую встречу вы здорово мне пособили.

Он протянул мне руку с распухшими суставами и скрюченными пальцами. Я осторожно пожал ее. Рука была холодна и тверда, как камень вокруг.

— Вы пришли просить меня отвести вас к Лигее? — спросил гном, и едва он это сказал, я понял, что покупка подарков домашним была лишь предлогом, и что втайне я надеялся выпытать у старика дорогу к женщине, озарявшей своим голосом мир вокруг.

— А такое возможно? — спросил я, замирая сердцем.

— Раз услыхав ее голос, вы не забудете его никогда: он въедается в поры, проникает под кожу, сжигает сердце дотла. Внимая ему, смолкают грешники в аду и ангелы рыдают в небесных высях. Но я не могу вас к ней отвести.

Я внезапно разозлился — не успев дать мне надежду, гном тотчас отнимал ее:

— Чего вы хотите? Денег? Обещания услуги?

Старик сокрушенно зацокал языком:

— Ай-яй-яй, чтобы Аким-резчик торговал дорогой к Лигее?! Да как вы могли такое удумать! Я одной ногой стою в могиле, мне не потребно ничего, а вот вам следовало поторопиться, коли вы хотели ее слышать. Еще вчера Лигея радовала нас своим талантом, а сегодня на него сыскался покупатель. Так уже бывало прежде. Теперь она переберется в богатые кварталы, будет рядиться в шелка, укладывать кудри высокой прической и добела пудрить лицо. Но стихов — стихов она сочинять не станет. Ее талант продан, ее голос вложен в уста другому человеку.

— Как жаль, — совершенно искренне отозвался я.

— Не сокрушайтесь попусту, она сама так хотела. Будь в нашем мире хоть толика справедливости, я не стоял бы теперь перед вами, мучимый артритом и еще Бог весть какими хворями, а Лигея — умница, красавица Лигея, читала бы свои стихи на княжеском балу, и от ее голоса звенели бы стекла в замке. Но все есть, как есть. Даже соловью не прожить без крошки хлеба. Я не сужу ее, и вам неповадно.

Я покачал головой.

— Что вы! Я едва знаю эту женщину, и уж конечно не смею думать о ней иначе, как с благодарностью.

— Хорошо. Тогда говорите, зачем вы пожаловали ко мне в лавку.

На мгновение я замешкался — весь это разговор сбил меня с толку, но быстро вспомнил о первоначальной цели визита:

— Я ищу подарки сестрам и матушке — то, что обычно любят женщины, быть может, бусы или зеркальце в красивой оправе, или пару пуговиц.

— Так не пойдет. Коли вы пришли ко мне, что-нибудь обычное совершенно не годится. Женское сердце безбрежно, как небесная высь, грешно обижать его равнодушием. Умение выбрать женщине подарок тот же талант, как и способность рисовать, или петь, или сочинять стихи.

Я беспомощно пожал плечами. Если с подарком для Януси у меня не возникало сомнений, то относительно того, что могло понравиться сестрам и матушке, я соображений не имел.

— Вы пособили мне, я пособлю вам. Вот, присядьте-ка сюда, и поведайте про своих сестер, — Гном придвинул ко мне колченогий табурет. Я опасливо сел на самый краешек. — Какие они? Что им по вкусу? Чем они занимают свои дни? Они схожи с вами сложением или лицом? Как они глядят, как говорят? Их смех звенит колокольчиком или журчит пением ручейка?

— У меня три сестры, — начал я, припоминая, что совсем недавно такое со мной уже было. — Старшую зовут Аннет. Она… она… средняя, Натали…