Мнемозина, или Алиби троеженца

– Елизавета Петровна, а вам нравится отсюда вид на Кремль?!

– Ты мне, зять, давай, зубы-то не заговаривай! – еще громче раскричалась Елизавета Петровна, и совсем уже осмелев, быстро подошла ко мне, и со всего размаха дала весьма чувствительный подзатыльник.

– Да, вы, что, с ума что ли все посходили?! – возмутился я. – То психами притворяетесь, то на самом деле, ведете себя как психи!

– С тобой, пожалуй, станешь психичкой, – тяжело отдуваясь, прохрипела Елизавета Петровна, усаживаясь в кресло-качалку.

– Все-таки отсюда действительно божественный вид, – вздохнул я, с грустной улыбкой оглядываясь на Елизавету Петровну.

– Будет тебе и вид, и место на жительство, – вздохнула Елизавета Петровна, и как пьяная поднялась с кресла, и сильно пошатываясь, вышла с балкона.

Еще через минуту на балкон зашла Мнемозина, и неожиданно приперев меня к деревянным перилам балкона своим большим животом, прошептала: «Знай, что я очень скоро отравлю эту потаскуху!»

– Да, что ты такое говоришь, Мнемозина?

– Ничего, – сплюнула Мнемозина, и, сильно ударив меня два раза ладонью по щеке, как с чувством исполненного долга, так и удовлетворенного достоинства покинула балкон.

Еще через три минуты на балкон вышла Вера и, сделав мне тоже пару затрещин, бегом выскочила обратно в дом.

Я еще немного постоял, поглядел вниз на бегающих как муравьи граждан и подумал: «И почему я с этим балконом не могу рухнуть сразу на землю?! Слабо, упасть с луны на землю?!»

Глава 17.Действие метафизики, или Обретение трех жен

Как я оказался в платяном шкафу Мнемозины после отъезда ее родителей, это особая история.

Когда пахнет жареным, всегда хочется куда-то спрятаться, и действительно, зачем нервировать людей своим помятым видом, тем более, когда им так сильно хочется тебя кастрировать.

А потом, мне всегда было интересно посмотреть со стороны, как ведут себя мои жены в период беспредельного желания наступать друг другу на пятки.

Однако удивительная тишина, царящая в нашей квартире, меня немного озадачила.

Было ощущение, что кто-то кого-то уже убил, или где-то рядом закопал, и даже надпись написал!

Я даже подумывал покинуть свое пыльное убежище, где меня уже одолевала хандра и жара с потницей.

Я был весь такой мокрый от пота, что мою одежду можно было спокойно выжимать, а нос чесался от пыли как старый, обуреваемый привычными страстями пылесос… Но, я вдруг услышал нежный голос Мнемозины, а вслед за ним протяжный и сладкий голосок Веры, и тут же прислушался.

– Я уже устала тебе подыгрывать, – говорила Вера, – из-за тебя я даже залетела от него! И что, мне теперь делать, прикажешь рожать?!

– А мне, думаешь, легко быть матерью его будущего ребенка?! – усмехнулась Мнемозина.

– Тогда к чему вся эта игра?! – расстроено вздохнула Вера. – Ведь мне уже, как и тебе поздно делать аборт!

– Но ты же сама захотела подработать на этом, – съязвила Мнемозина.

– Но не такой же ценой, – всхлипнула Вера, – и потом, что это тебе дало?!

– Знаешь, не так обидно любить и рожать от старика в одиночку, – засмеялась Мнемозина, – все же коллективом как-то поспокойнее!

– Так вот в чем дело! – возмущенно крикнула Вера. – Решила меня сделать страдалицей за компанию?!

– Осторожнее на поворотах, – прошептала Мнемозина, – ты ведь знала, что я его боюсь, и знала, почему! А потом, ведь это была твоя затея с двоеженством, разве не так?! И кстати, очень глупая затея, а уж про графики я совсем молчу!

– Однако, признайся, подруга, что ты его все же любишь?! – хихикнула Вера.

– Черта с два! – крикнула Мнемозина, – это ты его любишь и сходишь с ума!

– А мне показалось, что ты его по-настоящему заревновала, – вздохнула Вера.

– Если кажется, креститься надо! – Мнемозина явно злилась на Веру, потому что та, по всей вероятности, говорила ей неприятную правду.

– Он же старый и противный! – попыталась изобразить на своем лице брезгливость Мнемозина.

– А мне он, между прочим, очень даже понравился, – неожиданно призналась Вера.

– А тебе-то чем?! – удивилась Мнемозина.

– Он такой нежный и такой страстный в постели! – с воодушевлением прошептала Вера, – у меня еще никогда таких мужчин не было!

– Таких дур, как ты, еще поискать, а поищешь, так обязательно найдешь с каким-нибудь мужиком в постели! – рассердилась Мнемозина.

– Да, не ты ли сама подложила меня под него, – обиделась Вера, – сама, мол, свихнулась, а домработницу нате в любовницы! А то надоел мне старый хрыч, а расстаться с ним боязно, знает, видите ли, слишком много!

– Да, замолчи ты, дура! – Мнемозина подошла к Вере и дала ей пощечину.

– В первый раз от всей души, – обрадовалась Вера, – ну, спасибо, дождалась! Сначала в театр играли, а потом сама жизнь на сцене появилась!

– И без тебя тошно, – всхлипнула Мнемозина, – я и сама не знаю, чего хочу! Наверное, это его дитя от меня такой любви просит! Только чуть засну, а он уже ножкой в самый верх живота долбит, как будто говорит мне: «Не обижай его, ведь он мой отец!»

– Мистика! – прошептала Вера.