Мнемозина, или Алиби троеженца

Надо было что-то делать, мои жены, как и Нонна Львовна с Егором Федотовичем страшно деградировали в четырех стенах. Скрипишин и раньше-то особым умом не блистал, но вот, мои милые жены до обидного стали тупы и немногословны.

Я пытался заговорить с ними о любви, попробовать их как-то развлечь с помощью секса, но все их мысли и желания были связаны с одним только вином.

Когда-то великий Вольтер произнес одну мудрую фразу, и как будто эта фраза была обо мне: «Искатель счастья подобен пьяному, который никак не может найти свой дом, но знает, что дом у него есть».

Точно такое же состояние было у меня, вроде бы я жил вместе с женами, и вроде в одном доме, но с другой стороны, все как будто было наоборот. И квартира не моя, а Скрипишина, и жены вроде мои, и не мои!

Вот и раньше казалось, что я не могу ни одной ночи обойтись без них, а теперь они пьяные и усталые от своих попоек, мгновенно проваливались в сон, и теперь их ничего совсем не интересовало!

Как быть, как заставить больного человека остановиться?! Наверное, нужна только сила, и эту самую силу я применил! Как только на следующий день неугомонный Скрипишин привез домой на тележке ящик «Каберне» и ящик «Саперави», я под громкие восклицания самого Скрипишина и жуткие вопли всех женщин вылил все содержимое этих бутылок в унитаз.

Первую минуту глядя на них, я думал, что они разорвут меня на части. Правда, из всей компании только один Скрипишин накинулся на меня с кулаками, но тут же был оглушен легким ударом моей ладони по затылку.

– Запомните, дорогие мои, с этого дня я объявляю сухой закон! – сказал я, грозно хмурясь, – и никому из вас не позволю так бездарно и глупо проживать свою жизнь!

Пьяный подобен искателю счастья, который никак не может найти свой дом, – перефразировал я изречение Вольтера, – вот и вы на какое-то время потеряли свой дом, и забыли про него! Однако у вас есть время исправиться, или хотя бы поменять свои недостатки на достоинства!

Пьянство может быть и хорошо, но в меру, а вы этой меры, как я вижу, не знаете! И поэтому находитесь в рабстве у своих пагубных желаний и привычек!

Поглядите на себя в зеркало! На кого вы все стали не похожи?! На грязных и опустившихся шлюх?!

– Он назвал меня шлюхой! – заревела Мнемозина.

– И меня тоже! – подвыла ей в тон Вера.

Одна Капа с немым обожанием поглядела на меня и, подбежав, поцеловала, и мы слились в долгом протяжном поцелуе.

Рядом прокручивалось очередное глупое возмущение, бесполезная ругань и все то, что человека делает глупой скотиной, а мы с Капой целовались, мы никого не слушали, потому что устали от всех и прекрасно почувствовали наше грустное одиночество.

Может это было от того, что Капа пила меньше всех и ей было только хуже от вина, но так или иначе, она прониклась всем моим дерзновенным существом и растаяла в нем.

Мы молча удалились от всех в ванную… И там прямо на кафельном полу соединились… Маленькая беременность Капы возлежала на мне как волшебный цветок…

Ее белый с одним родимым пятном возле пупка живот был моей крошечной Землей, кружащейся в одиночестве вокруг солнца…

Вымершие планеты были и холодны, и горячи, но главное, в них не было того живого огня, который рождался для меня в сердцевине драгоценной Земли, олицетворявшей собой всю мою земную жизнь…

Потом я целовал ее живот и плакал… Капа тоже плакала… ее ладони как лепестки у цветка слегка соприкасались с моими, дрожали, передавая волнение тела душе… как таинственное письмо, доступное для прочтения не всякому, кому оно достанется…

И лоно у нее нежное, как лесная ложбина, покрытая мхом… И глаза у нее – глаза дикой кошки, и душа у нее – огонь, и сама она – богиня… Богиня Любви и Плодородия…

Думаю, в России никто и никогда не хотел создавать сильного государства, потому что очень многих устраивал беспорядок, – почему эта мысль пришла мне в голову после соития с Капой. Может, потому что беспорядок в семье у меня уже начал ассоциироваться с беспорядком в нашем государстве?!

Во всяком случае, я не знаю ни одного народа, который бы не показался мне глупым! И ни одной женщины, как, впрочем, и мужчины! Люди почему-то все время наживают себе каких-то врагов. Вот и мои женщины, за исключением одной Капы, перестали со мной, весьма демонстративно, общаться!

Теперь я с Капой спал в комнате на кровати, а Мнемозина с Верой в кухне, на полу возле детей. Несносный Скрипишин каждую свободную минуту укорял меня за объявление мною сухого закона в нашем крошечном мегаполисе, и еще за какую-то придуманную им самим неблагодарность!

Нонна Львовна лишь изредка напоминала мне об отсутствии хороших манер, не иначе как подразумевая под хорошими манерами нетрезвый образ жизни.

Первые три дня после произошедшего инцидента с вином, все, за исключением меня с Капой, находились в ужасно ипохондрическом состоянии.

Печальнее всех выглядела Мнемозина, иногда украдкой она брала в руки пустую бутылку «Саперави», которую я вылил в унитаз, и очень громко навзрыд плакала.

Вера часто ей подвывала, и все это вместе взятое, я называл кошачьими концертами!