Мнемозина

— Уволился, — раздраженно ответил Фионов, поглядел на графин, в котором стремительно убывал виски, и, не выдержав, налил себе еще, больше не предлагая мне. — По собственному желанию. На юг переехал, в тепло, с легкими у него что-то такое было. Нечего мне тебе сказать, Стахов.

Фиронов попытался встать, но ему это удалось только со второй попытки. Виски его уже забирал, шов от аппендицита давал о себе знать, и потому его попытки были неуклюжими, что еще больше вывело Никиту из себя. Я остался на месте, позволив Фиронову, всем видом демонстрирующего, что визит окончен, нависать надо мной.

— Чего сидим, кого ждем? — не выдержал он. Я усмехнулся и встал, глядя Фиронову прямо в глаза.

— По-моему, ты мне по ушам ездишь, Никит. Я вроде не ради праздного дела интересуюсь, я докопаться до причины смерти Ксении хочу, дочери, на минуточку, твоего шефа, и как бы я тут не потому, что мне страсть как захотелось тебе морсу и апельсинов притащить.

На лице Фиронова заходили желваки, и он, сделав шаг вперед, почти уперся в меня, распространяя сивушную вонь перегара. Я даже подумал, что он меня боднет широком костистым лбом, но Фиронов, плотно сжал губы, да так, что они превратились в тонкую линию, лишь сопел.

— Щас расплачусь, — наконец, сказал он. — И в жилетку тебе уткнусь. Я. Стахов, тоже опер, тоже бывший, и нюх у меня не хуже твоего. Только шеф на меня в обиде, за то, что я его кровиночку проглядел, нового пса завел, а старого в утиль списал. Мне теперь возвращаться некуда. С больничного выйду, мне пинка под зад дадут. Теперь ты главный. Вот и бегай, пес, рой землю. Я тебе помогать не буду. Да и нечего мне сказать.

Я улыбнулся и развел руками.

— Ну, на нет и суда нет. Кстати, а царапины у тебя на шее откуда?

— Супруга в порыве страсти расшалилась, — холодно ответил Фиронов. — Обожает меня уже много лет, душа в душу живем, радуем друг друга. Так что визит окончен. Иди, Иван, пока ветер без камней. Провожать не буду.

13

Татьяна позвонила мне, когда я уже ехал домой и предложила встретиться. Мне не очень хотелось тащиться к ней домой, но оказалось, что она собиралась выползти в кафе, что для нее было настоящим подвигом. В одиночку Таня редко совершала такие отважные поступки. Люди бурно реагировали на ее изуродованное лицо, тыкали пальцем, перешептывались, иногда откровенно грубили. Случаев, когда Таню просили покинуть какое-нибудь приличное заведение, насчитывалось немного лишь по той причине, что она редко позволяла себе подобные вылазки. В обществе немногих оставшихся друзей Таня старательно делала вид, что ее совершенно не заботят косые взгляды, плевала б она на них с высокой колокольни. В действительности же она долго приходила в себя, и потому отваживалась на выход в свет не чаще одного-двух раз в месяц. Я подумал, что вполне мог помочь ей с социализацией, позвонил Иннокентию и предложил встретиться, чтобы тот смог забрать свои инструменты.

Иннокентий появился у меня за спиной в тот момент, когда я уже входил в кафе — небольшое, не пользующееся успехом, выживающее исключительно за счет спиртного. Хозяин — пузатый, бородатый Степан Коровин, частенько сам подавал заказы, экономя на официантах. На его кухне безраздельно властвовала повариха Тамара, обрюзгшая бабища неопределенного возраста, которая умудрялась испортить даже покупные пельмени. Поговаривали, что Тамара, изрядно выпивающая, гоняет Коровина скалкой «по синьке». Мы познакомились еще в моей прошлой жизни. В кафе произошла поножовщина, Степану тоже досталось, залетный воришка, наркоман со стажем, попытался вычистить кассу, ударил ножом администратора, порезал выскочившего на шум Семена. Закрыли воришку быстро, он даже не успел потратить всех денег, коих, кстати, было немного. С тех пор Степан мне уважительно кланялся, периодически намекал, что не останется в долгу, если я помогу ему решить некие проблемы, но я предпочитал не связываться. Вот и сейчас при виде меня Коровин растянул губы в фальшивой улыбке.

— Привет, Иван, давно тебя не было видно. Поднакопил деньжат на нашу изысканную кухню?

Коровин хохотнул. Шутка была дежурной, приевшейся, совершенно не смешной. Я так же дежурно ответил, пожав его скользкую, холодную, несмотря на жару, руку:

— Давно не мучился от гастрита, решил, что грех упускать такую возможность. Меня никто не спрашивал?

Коровин скривился и, мотнув бородой в угол, произнес с презрением.

— Ну… Твоя меченная сидит в уголке и потягивает пиво. Не хочу показаться невежливым, но ее фотокарточка не сильно способствует рекламе моего заведения. Если бы она хотя бы выбирала столик подальше от окон…

Он не договорил, захлебнувшись фразой, поскольку разглядел за моей спиной Иннокентия. Таня действительно сидела у окна, на виду у прохожих, и, к сожалению, находилась довольно близко, чтобы не услышать хозяина. Я оставил реплику Коровина без внимания. Ему и без того достанется. Коровин это понимал, поскольку заметно побледнел, а на лбу выступила испарина. Я с наслаждением наблюдал за его корчами.