Самое трагическое в литературном деле вот что: высшее сословие жалуется обыкновенно, что по-русски нечего читать! Да что же вы хотите читать, если сами не позволяете ничего писать. Сама публика пропиталась цензурным духом. Приучась не видать в печати ничего, чуть-чуть показывающего искреннее движение мысли, она делается первым доносчиком при ее появлении, где бы то ни было, и восклицает в сто голосов: «Ах, как можно пропустить это!»
Стремление, не довольствуясь видимым смыслом, прямыми словами и честно высказанными мыслями, доискиваться какого-то внутреннего смысла, видеть в них одну лживую оболочку, подозревать втайне значение неизбежно ведет к произволу и неправильным обвинениям в таких намерениях, которые обвиняемому и на мысль не приходили.
Надобно убавить у цензоров их позорного жалованья и в замену освободить их от страха.
Хороших мыслей у нас не полагается, ибо мы еще рылом не вышли. Да если бы у нас и были хорошие, серьезные мысли — кто же нас пустит их опубликовать.
ИСКУССТВО
Мешковатое ухарство — вот наш художественный идеал.
Русское художество, русское искусство! Русское пру-женье я знаю, и русское бессилие знаю тоже, а с русским художеством, виноват, не встречался.
Он же (Скоропихин-Стасов) и наших паскудных живописцев хвалит.
Служение искусству! Для этого надобно быть художником по призванию, а не ремесленником в художестве, да и храм искусства давно уже превратился в площадный балаган.
Русский художник, что-нибудь знающий и способный рассуждать о чем-нибудь, в том числе и о своем искусстве, русский художник, что-нибудь читающий и любящий читать, — да это величайшая редкость, какую только можно найти у нас.
Искусство — совершенно лишнее украшение для матушки России, а может быть еще и не пришло то время, когда мода искусства выразится сильнее, а потому и любовь к нему будет заметнее.
Русские очень расположены к музыке и не бездарны в ней, но по общему непросвещению и по славянской небрежности одержимы непроходимым дилетантством.
У нас всего менее является между русскими художниками талантливых скульпторов… Скульпторы нынешние — точно заснули много лет назад и точно только что встали и все еще не могут понять, что такое около них происходит, что такое делается в мире.
Ничего (наши прежние художники) своего нигде они не выразили и явились только тусклыми отголосками всевозможного чужого. Они были только рабы, послушные подражатели. Это ли искусство, это ли художество!.. Не лучше ли было бы, если бы эти бесполезные художники никогда не знали во все эти 100 лет никакой Академии художеств и всю жизнь оставались на своей родине, в своих селах и городах, тем, чем были сначала — полезными и достойными всякого уважения крестьянами, слугами, ремесленниками, помещиками и чиновниками.
Архитектура — самое отсталое и неподвижное из наших искусства.
Бывали не раз в Европе музыкальные партии, между которыми шла ожесточенная борьба мнений и понятий… но никогда и нигде, кроме нашего отечества, не слыхано и не видано, чтобы какое-то «музыкальное начальство» останавливало талантливое произведение на своем шлагбауме и никому не давало его услыхать[61]
. В прочих искусствах происходит у нас нечто совершенно тождественное.Теперь все так — как только скучно, сейчас садятся писать оперу: скука переходит к другим, а самому делается весело.
Искусство нашего времени и нашего круга стало блудницей. И это сравнение верно до малейшей подробности. Оно также не ограничено временем, также всегда разукрашено, также всегда продажно, также заманчиво и губительно.
Теперешние произведения искусства так же непонятны народу, как если бы они были писаны по-санскритски.
ТЕАТР. АКТЕРЫ
Я о русских комедиантах в подробности не вхожу, для того они дурно играют.
Усиленная заботливость об обстановке всегда свидетельствует о падении литературного вкуса.
Положение русской актрисы очень недалеко отстоит от положения публичной женщины.