Мнимая беспечность

– Ты не мог сделать мне никакого другого подарка, осчастливившего хотя бы наполовину. – Она погладила рукопись выразительными, но уже не слишком молодыми руками. – Запрусь на часок перед ленчем и залпом проглочу ее.

– Мэри, – в отчаянии протянул он. – Не слишком обольщайся по поводу этой пьесы. Она совсем не в твоем духе.

– Не желаю больше ничего слышать! Ведь ты написал ее для меня, дорогой!

Ричард судорожно подбирал слова, чтоб хоть как-то объяснить ей, что все обстоит иначе, но тут она весело воскликнула:

– Хорошо! Там видно будет. Не стану тебя больше дразнить, обещаю. Так о чем мы там говорили?.. О твоих чудаках, знакомых из книжной лавки? Заскочу сегодня же утром, попробую составить о них впечатление, договорились? Ты рад?

Не успел он ответить, как в коридоре послушались два голоса, один старческий и неуверенный, другой звонкий как флейта альт. Они пропели:

– С днем рожденья тебя. С днем рожденья тебя!

С днем рождения, Мэри,

Поздравляем тебя!

Дверь отворилась. Вошли полковник Уорендер и мистер Берти Сарацин.

IV

Холостяку полковнику Уорендеру было шестьдесят, он доводился кузеном Чарльзу Темплтону, и некоторое фамильное сходство между ними было неоспоримым, хотя полковник выглядел стройнее и куда бодрее. Он держал себя в форме, всегда прекрасно одевался и носил такие ухоженные усики, что, казалось, их разгладили утюгом и прилепили к лицу. Осанка военная, манеры просто безупречные.

Мистер Берти Сарацин тоже выглядел безупречно, но в более артистичной манере. Рукава пиджака закатаны и открывают манжеты со множеством розовых запонок. Кожа белоснежная, как берлинской фарфор, вьющиеся волосы, голубые глаза и удивительно маленькие для мужчины руки. Манеры его отличала игривая беспечность. Он тоже был холостяком, что и понятно.

Они вошли вместе и устроили целое комическое представление. Уорендер изображал благодушного и сдержанного кавалера, Берти Сарацин – прима балерину. Он пританцовывал, делал па то в одну сторону, то в другую, кружился, высоко подняв в руках подарок, словно жертвоприношение, а затем с поклоном положил его к ногам мисс Белами.

– Боже, я выгляжу полным идиотом! – воскликнул он. – Быстро бери его, дорогая, иначе будет уже не так смешно.

Последовали приветствия, поздравления, затем Мэри начала рассматривать подарки. От Уорендера, который недавно побывал за границей, она получила перчатки из Гренобля, от Берти – миниатюрную скульптурную группу из пяти красоток купальщиц и фотографа, сделано все это было из базальтового дерева и полосок тонкой хлопковой ткани.

– Уверен, это самый симпатичный подарок из всех, которые ты получила, – сказал он. – Ладно, главная миссия выполнена, теперь пообщаюсь с остальными.

И он запорхал по комнате, отпуская шуточки. Уорендер, мужчина сдержанный и молчаливый, считался самым давним и верным обожателем мисс Беллами. Он решил перемолвиться словечком с Ричардом, который всегда относился к нему с симпатией.

– Репетиции еще не начались? – спросил он. – Мэри говорила мне, что в восторге от новой роли.

– Пока еще нет, – ответил Ричард. – Обычная тягомотина, как и всегда.

Уорендер окинул его беглым взглядом.

– Первые дни – они всегда самые трудные, не так ли? – неожиданно заметил он. – Так что надо положиться на руки опытные и умелые, не так ли? – Он всегда заканчивал ремарки этим расхожим выражением.

– Попробовал, используя этот перерыв, заняться написанием более серьезного произведения.

– Вот как? Прекрасно. Мужчина всегда должен идти на риск, я в этом уверен.

– Приятно слышать, что вы придерживаетесь такого мнения! – воскликнул Ричард.

Уорендер разглядывал носки своих туфель.

– Никогда не соглашайся, – заметил он, – на нечто тебе претящее. Хотя вроде бы за тобой такого не числится.

Ричард подумал с благодарностью: «Именно таких слов я и ждал», но не успел выразить свои мысли вслух, потому как вошла старая Нинн.

Старую Нинн по-настоящему звали мисс Клара Пламтри, правда, почтительно прибавляли титул «миссис». Она вынянчила не только Мэри Беллами, но и Ричарда, когда Мэри и Чарльз взяли сироту в дом. Каждый год она брала отпуск на две недели и уезжала навестить своих бывших хозяев. То была маленькая краснолицая и фантастически упрямая старушка. Никто точно не знал, сколько ей лет, считалось, что пошел восемьдесят второй год. Обычно нянюшек, живущих в семье, воспринимают как актрис на характерных ролях, не считают за полноценного человека. И старушка Нинн была главной героиней множества забавных историй Мэри Беллами. Порой Ричард задавался вопросом: уж не подыгрывает ли сама Нинн всем этим легендам? В весьма преклонном возрасте у нее вдруг появилась тяга к портеру, и под влиянием выпитого у нее возникали распри и недоразумения со слугами. И еще она находилась в состоянии партизанской войны с Флоренс, с которой, тем не менее, умудрялась поддерживать доверительные отношения. Всех ее «подданных», по словам мисс Беллами, объединяла глубокая преданность ей.