Многие поищут войти, и не возмогут…

Современная цивилизация предлагает жизнь как стремление к благополучию, как поиск удовольствий и радостей плоти. Но человек еще и духовное существо, причем духовное по преимуществу, потому могущественные силы его разума и сердца требуют своего удовлетворения, своей радости, своего успокоения. И человек, естественно, должен отдать предпочтение духовному (разумному) началу, ибо если он превыше всего ставит радости плоти, то это означает, что он пренебрегает своим человеческим призванием.

Священное Писание говорит нам: «Взыщите смысла, а не денег». И опыт жизни показывает, что бессмыслие жизни — самое страшное наказание для человека. Чтобы жить, ему необходимо понять — для чего она, жизнь? Без этого знания он затоскует, все будет пусто, все ему будет не в радость. Без этого знания жизнь — как бы путь без цели: идешь-идешь, вроде бы все хорошо, а куда и зачем идешь — не знаешь. Это очень похоже на безумие, ибо если есть разум, то должен быть и смысл, одного без другого не бывает. А если есть путь, то он куда-то ведет — куда?

Ответа на этот вопрос не найти нигде, как только в Откровении Бога человеку, а оно утверждает, что дорога жизни ведет к Богу — Источнику жизни, Источнику всякой радости. «Это путь к вечности, которым нужно воспользоваться, но на котором не надо заглядываться по сторонам» (Святитель Игнатий Брянчанинов).

Поверив в это и став на этот путь, человек начинает понимать необходимость такого выбора, и тогда ум утверждает себя, успокаивается, делается способным углубляться. Тогда реализуются потребности духовного роста человека, он исполняется радостью познания сущности жизни и сущности вещей, наполняющих жизнь.

Предлагая такой вариант ответа на главный вопрос бытия, вера имеет разумное оправдание, ибо ничего другого нет. Но вера трудна, она понуждает отдалить земные радости, что очень непросто для обыкновенного человека. Однако нельзя вместить вечное, не отказавшись от временного, как нельзя надеть новое, не сняв старого.

Трагедия человека как раз и начинается с ошибки в выборе ценностей жизни. И чем больше он зависит от страстей, чем они сильнее, тем чаще и серьезнее он ошибается. Страсти всегда приковывают мысль к текущему моменту, но он проходит почти без следа, а за ним спешит новый, иной. Страсти как бы укорачивают мысль, торопят ее, и она решается наспех, независимо от того, касается ли она малого или большого, временного или вечного. Временное всегда загораживает вечное, вечное же мешает пристрастию ко временному.

Неторопливость мышления, когда анализируется происходящее и все, что оно с собой несет, позволяет человеку правильно определить свой жизненный интерес, и это уберегает его от болезненных ошибок. Некто из святых сказал, что вечность — это не бесконечное время, вечность — качественная категория. Если мы выбираем временное, то выбираем некачественное, преходящее, что очень скоро прекратится как небывшее, а жизнь продолжается…

Жизнь одна — и во времени и в вечности. Реальность вечной жизни открывается на земле, ибо совесть (весть о Вечном) всегда с человеком — в его выборе, в его поступках. Только она прикровенна, познается по мере внимания к ней, по мере осветления сознания. И человек часто не видит, не слышит, не понимает, потому что ищет временное.

Грехи и страсти, на которых мы останавливаем свой выбор, они и есть желанное для нас, они и понуждают нас делать ошибочный выбор. Они наглы, не считаются ни с умом, ни с приличиями. Из-за них мы не принимаем умной, красивой, воздержанной жизни, которую предлагает нам Святая Церковь.

Все в храме гарантирует качественную вечную жизнь, которая со временем все более радует человека, облагораживая и освящая его. В свете духовной жизни открывается весь кошмар страстного выбора. Человек как бы выходит из душного помещения на свежий воздух, и тогда удивляется он своему безумию. Кстати, предчувствуя это, многие боятся оглянуться на свою жизнь и подумать. Болезнь греха стала единственной формой их существования. Но грех имеет свойство накапливаться и развиваться, как и все в человеке, и тогда — сущая беда. Сердце теряет ценность, если оно занято только чувственным.