Многие поищут войти, и не возмогут...

Да возможно ли это? Милосерд — значит простит; бесконечно милосерд — значит все простит. Но тогда выходит, что слова Св. Писания о будущих вечных муках сказаны в воспитательных целях, для того, чтобы жили поприличнее. Однако Евангелие утверждает: «…доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5, 18).

Как понимать такое «несоответствие»? Все дело в том, что для прощения человека недостаточно только милосердия Божия, необходимо еще согласие самого человека.

И тоже вроде бы странно — Бог простит, а человек себя не простит. Как это не простит? Каждый в такой серьезной ситуации, когда решается вечная его участь, всегда себя простит. Такие естественные мысли рождаются в человеке от незнания себя. Потому православная вера свое острие направляет на самопознание, на покаянное рассмотрение себя, при котором и обнаруживается совсем не простая человеческая сущность.

Одно из свойств греха состоит в том, что он всегда прячет внутреннего человека от внешнего. Грех разделил человека: поверхностное, внешнее — это одно, а внутреннее, сущностное — совсем другое. Осложненные жизненные ситуации, высвечивают того, внутреннего человека, и тогда во внешнем поведении проявляется подчас неожиданное. Так, человек может считать себя честным, порядочным, но вот возникает угроза его благополучию… и от его честности и порядочности ничего не остается. Каждый может считать себя смелым, а когда он попадает в сложную ситуацию, тогда все и выясняется.

Вот почему Бог кого любит, того образовывает скорбями, чтобы он познавал себя. Не познавший себя бывает жесток к себе самому, ибо в сложной ситуации, которая непременно придет, оказывается совершенно неподготовленным.

Но покаянным опытом дознано, что внутреннему (настоящему) человеку неимоверно трудно отказаться от своих представлений. И чем он самолюбивее, тем труднее; гордому же это просто невозможно, это все равно, что отказаться от себя. А он любит себя и все свое, он закостенел в своих представлениях, они стали главной частью его сердца, он уже — самоистукан.

Но однажды вдруг оказывается, что все совсем не так, как он привык понимать и ощущать… И вот тогда он скорее откажется от Бога, чем от себя. Для него Бог будет несправедлив, немилосерд, да если на то пошло, то Его и нет вовсе…

Гордый человек тем скорбен, что он устранил мысль о своей возможной неправоте. Его правота для него сверхочевидна, все другие представления, вовсе не лишенные основания, ему кажутся ошибочными, пустыми, он их оставляет без внимания.

Наглядный тому пример — евангельские фарисеи, которые сосредоточили свое внимание на явном нарушении закона Христом и не захотели увидеть перед собой Законодателя, хотя Он явил перед ними Свое Божественное достоинство. Вместо того чтобы принести покаяние, они Его распяли.

Какое странное поведение: видели перед собой Христа, Которого напряженно ждали несколько столетий, в Нем было все их упование, в Нем был смысл существования еврейского народа… Но грех гордыни составил им свое представление о мессии, и когда реальный Христос оказался совсем не таким, каким они Его представляли, то они отказались не от своего представления, а от Сына Божия. И не просто отказались, а предали мучительнейшей смерти, как бы прокляли Его «… ибо проклят пред Богом всякий повешенный на дереве» (Вт. 21, 23).

Во все века правда всегда озлобляет неправых людей. Почему? Потому что правда есть правда, ее изменить нельзя. И себя изменить не хочется — значит, нужно правду уничтожить.

Евангельские фарисеи — не какие-то особого рода злодеи. Это типичные представители гордого человечества, которые по мере возрастания гордости утрачивали способность к критическому мышлению. Фарисеи вчера и сегодня — это сердца, приученные ощущать только свою ценность, только свою правоту.

Из жизненного опыта известно, что сердце живет особой жизнью и никакой логике не подчинено — к чему приучено, то и слушает. Истинно, истинно говорю вам: «если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно…» Другими словами, если человек не откажется от себя, от своего, то он не сможет вместить Бога, Божия — и останется вне Бога, один, т. е. погибнет, «…а если умрет, то принесет много плода» (Ин. 12, 24). Если человек знает себя, т. е. допускает, что его правда в силу его страстности и ограниченности может оказаться вопиющей неправдой, то его ум и сердце всегда готовы принять правду Божию, покориться ей, вопреки всем своим представлениям.

В этом и состоит суть смирения. Смирение — это смерть ветхому человеку, это полное недоверие себе и абсолютное доверие Богу, что в высшей степени разумно, ибо есть корень ума и любовь самой любви.