Многие знания — многие печали. Вне времени, вне игры

Звали молодую вдову Ксенией, и фамилию свою девичью она, конечно, двенадцать годков назад поменяла, стала Селиверстовой. Я поехал к ней в Останкино. Не знаю почему, но был я уверен, что найду ее именно там. И не упрекайте меня в излишнем рекламировании собственных сверхспособностей. Я убежден, что любой человек при небольшой тренировке, а главное, веря в себя, способен заранее оценить: насколько успешным будет его предприятие. А я опять-таки смогу потренироваться в том, в чем я, по мнению своей прекрасной сожительницы, не преуспеваю – в экстрасенсорике в условиях противодействия.

Первая преграда ждала меня на входе. Рамка металлоискателя, турникет, а рядом секьюрити с автоматом. Достаточно было полминуты, чтобы увидеть, что стоит он совсем не для проформы и проверяет пропуска весьма внимательно, у кого разовые, обязательно просматривает паспорт. Я подумал, что полицейских, даже сержантов, учат, как утверждает Варя, элементарным вещам – как ставить защиту и прочее, – и решил практиковаться на менее бдительных церберах. Подошел к окошку бюро пропусков. Широко улыбнулся, протянул паспорт девушке, устанавливая с ней контакт: «Я к Ксении Селиверстовой». – «Вам заказано?» Самое главное тут: самому быть уверенным, что да, заказано, меня ждут не дождутся и давным-давно выписали пропуск. Девица скользнула взглядом вдоль длинного ряда фамилий, а я представил, что там значится ровная строчка: Данилов Алексей Сергеевич.

Все удалось. (Получай, Варвара! Не премину рассказать тебе о своем успехе.) Девушка выбросила на конторку мой паспорт и квиток разового пропуска. Сержант на входе паспорт, вплоть до регистрации, старательно проверил и открыл турникет. По ходу дела я подумал, что если бы мне не удался трюк с сотрудницей бюро, я бы постарался записаться в Останкино на массовку. Или выловить Ксению возле ее дома. Или на левой, менее охраняемой съемке. Ищущий да обрящет.

Телевидение поразило меня размахом. В буфете у входа не было ни единого свободного столика – а ведь это явно не единственная пищевая точка в телецентре. Толпы массовки бродили по второму этажу, в них ужами ввинчивались и проскакивали важные аборигены. Кое-кого, примелькавшегося на экранах, неофиты отлавливали и заставляли фотографироваться. Я не узнавал никого. Найти нужного человека в таком муравейнике казалось делом невозможным – но я его все-таки отыскал (Варя, я заработал еще один балл!). Причем сделал всего две ошибки. Сунулся в дверь, там оказалась студия, и меня послали в гримерный цех. В цеху выяснилось, что Ксения Селиверстова здесь, но работает в другом помещении. Я проник туда – и сразу девушку узнал (по фотографиям в бульварной прессе). Она укладывала прическу какому-то важному краснорожему типу. Молодая леди оказалась примерно моей ровесницей, чуть за тридцать. И притом она была беременна – месяце на шестом. Не стоило спрашивать, от кого ребенок. У таких преданных он мог быть только от законного супруга. Бедняжка.

Подбежала заполошная женщина с рацией в руках, спросила меня: «Вы на грим?» – «Нет, просто жду подругу», – счел нужным осторожно ответствовать я. «Куда провалился этот мой герой?! – риторически воскликнула помощница. – Ни на минуту нельзя оставить!» Я бы смог, наверно, убедить и ее, и всех вокруг, что да, я герой, я участвую в съемках. Однако зачем такие сложности?

Краснорожий вышел, бросил на меня величественный взгляд и расстроился, что я его не узнал. Я вошел в комнату – Ксения как раз потушила многочисленные лампы у своего зеркала и складывала кисточки и тюбики в кофр. «Вы Селиверстова?» – спросил я. «Да, а вы кто?» – «Нам надо поговорить. О Виталии». Ее глаза мгновенно стали наливаться слезами, и я отправил Ксении мощный успокоительный посыл: «Нет, нет, Виталий не умер, он просто уехал и скоро вернется – в виде этого маленького комочка, что сейчас у тебя под сердцем, и тогда он будет принадлежать только одной тебе, ты будешь ухаживать за ним, прикладывать к груди, мыть, улыбаться ему и разговаривать». Мое сообщение-транквилизатор, видимо, достигло цели – потому что женщина вдруг просияла, хоть и сквозь слезы.

В гримерке, в стороне за другими креслами, другие женщины колдовали над клиентами, и все они стали метать на нас любопытствующие взоры той или иной интенсивности. «Пойдемте», – сказал я, и Ксения покорно отправилась со мной.

Казалось, в телецентре не найдется ни единого безлюдного места, однако Селиверстова была здесь старожилом, она отыскала кафе, где тусовалась рабочая косточка. О том свидетельствовали цены – весьма щадящие. Вдобавок тут напрочь отсутствовали люди, изображающие небожителей. За столиками сидели помрежи, осветители, младшие редактора. Ели растворимый суп или бифштексы. Пили трудовое пиво. Я заказал травяной чай беременной, а себе кофе. Потом, когда мы уселись, я без предисловий сказал в утвердительном тоне: «В смерти Виталия замешана женщина». Слезы хлынули из глаз юной леди водопадом, а потом она стала рассказывать.