Много снов назад (СИ)

— Прекрати нести вздор, — у него не было намерения оправдываться, да ещё и перед кем, но должен был всё отрицать. Говорить о Рози ему было неприятно, особенно когда её имя бросали бессовестно в грязь без особых на то причин. — Она всего лишь ребенок, — произнес сдавлено, чувствуя царапающий горло комок.

Дуглас был убежден в том, что знал Рози, намного больше, чем её семья. Она позволила себя узнать, без лишних сомнений вверив свою уязвимость в его дырявые руки. Даже бережно сохраненное расстояние не могло удерживать её дальше по мере того, как сама Рози решала становиться всё ближе вне зависимости от его решения, принятого во благо обоим. Он не хотел того принимать и осознавать, но ментальные границы были нарушены. Рози внедрилась ему под кожу, въелась в ум, влилась в быстрый поток крови. Пусть Дуглас скрывал от неё часть своей жизни, но более важным нарушением он считал скрытые чувства, а потому полагал, что более честного признания ей и не нужно было.

Кэрол раздражала больше, чем когда-либо. Её голос имел обличительный тон, будто он изменил ей, а не тому чувству, что она напрасно сохраняла в сердце. Глаза сверлили насквозь, пуская искры, будто обвиняли в нарушенном обещании, которое она придумала сама. А весь внешний облик был настолько истомленный разочарованием и злобой, что более никакое наружное терпение не могли скрыть этого, чего не позволял сделать пьяный неподатливый рассудок.

— Нет, она хитрая заносчивая манипулирующая всеми сука, — прошипела Кэрол, подавшись чуть вперед, будто была намерена броситься на него. — Где ты встретил её? Почему вы ехали вместе? — она всполошилась, излишне отталкивая своей заносчивостью.

— Мне кажется, ты забываешься, — он поднялся с места, возвысившись над ней. Кэрол тут же выпрямилась, подняв на него глаза, в которых была заметна доля опасения. — Похоже, тебе действительно плохо, но я вряд ли смогу с этим помочь.

— Неужели? — нарочито громко спросила женщина, когда он поспешил покинуть комнату и вернуться в прихожую, откуда спустя считанные секунды послышались чертыханья. Дуглас споткнулся об одну из коробок. — В конце концов, она устроила из-за тебя истерику, — устало продолжала вторить Кэрол. — А ты ещё и побежал за ней.

— Да прекрати ты уже! — крикнул в нетерпении из прихожей, куда она медленно поплелась.

Он успел подняться с места. Лицо всё стало вдруг багровым от злости, поднявшейся внутри после дурацкого падения. Её обвинения были глупыми, необоснованными, но что было наиболее важным, что нарушенный ею вопрос едва ли должен был её касаться. Изобличая Дугласа, Кэрол изобличала саму себя. Топтала в винной луже свои достоинство и гордость, бросала под него ноги своё благоразумие. Кэрол будто спятила, возомнила себя не пойми кем, нарушая по глупости рамки его личного пространства, разрушая даже ту мнимую дружбу, что было единственным связывающим их звеном.

— Мне лучше уйти, — он снял с вешалки куртку и бегло начал обуваться. — Ты пожалеешь об этом завтра, поэтому усугублять всё ещё больше не стоит.

Тогда Кэрол, ловко минуя коробки, подошла к нему, обхватила лицо руками и поцеловала, не терпя никаких возражений. Её поцелуй был отчаянным и полным надежды, которая вся до последней капли была отдана другой.

Он не сопротивлялся исключительно потому, что не находил в этом смысла. Знал наверняка, что Кэрол не собиралась отпускать его, достигнув самой глубины своего отчаяния. Закрыв глаза, Дугласу даже удалось вообразить, будто это и не она была вовсе. Разум не мог поставить на её место Рози, поскольку её поцелуй был другим — мягким, нежным и неуверенным, но выдуманный образ не имел лица, что было намного проще.

— Я обещаю тебя ничем не обязывать, — выдохнула в губы, первой прервав поцелуй. Дуглас открыл глаза. Кэрол оставалась Кэрол — миловидной женщиной средних лет, сохранившей лучшие черты лица, как и дурного характера. Её глаза по-прежнему были закрыты, будто её одолевал страх увидеть в его глазах презрение к себе, которого вполне заслуживала устроенная ею истерика.

— Кэрол, — его голос был слабым и охрипшим, но в то же время упрямо настойчивым. Дуглас намеревался воззвать к её затуманенному винной дымкой здравому рассудку, что заведомо было провальной идеей. Кэрол была неумолима перед своим желанием и чувством, в отличие от него, сдающего свои позиции перед ментальной усталостью.

Он более ничего не произнес, и Кэрол не могла не принять тишину за ответ. Она поцеловала его снова. Дуглас слишком долго противился привязанности Кэрол, борясь с привязанностью к Рози, что испепеляла душу и теперь. Он сдался, опустил руки, устал. Позволил себе дать заднюю всего на день, в сущности, на несколько часов.

Руки коснулись талии женщины, когда глаза снова оказались закрытыми. Это был кто-угодно, но не Кэрол, вот только впервые ему казалось, что он изменял Рози, нарочно шел ей и её упрямой любви наперекор в очередной попытке разрушить. Тем не менее, разрушал Дуглас только самого себя, теряясь в полумраке квартиры Кэрол.