Многоэтажка

Я хотел сказать столько всего. Хотел столько всего донести до него, чтобы увидеть его боль и отчаяние. Чтобы он хоть на каплю испытал то, что испытал некогда я. Но это было невозможно, ведь у него не было ничего, что я мог у него отнять. Кроме…

Он замер. Его щека нервно задергалась, но натянутая улыбка с губ никуда не пропала.

— К-конечно, прощаю, Макс. Я могу тебя понять. Ты ведь сейчас наверняка очень жалеешь, да?

— Жалею ли я? — я задумался. — Среди них были дети. Невинные люди, которым просто не повезло оказаться в окружении ублюдков. Но нет, я не жалею. Если бы у меня был шанс все исправить, я бы все равно поступил так же.

Он молчал, и тогда я позвал его:

— Генри, ты помнишь, какой сегодня день?

— А к-какое сегодня число? — промямлил он в ответ. — Прости, я давно не слежу за календарем…

— Седьмое июля. День рождения Лоры.

Я повернул голову вбок и увидел раздавленный всмятку фотоаппарат. В таком состоянии его уже точно нельзя было починить.

— Генри, — я вздохнул, — ты как никогда вовремя, — и вонзил нож ему между ребер.

Он был абсолютно никчемен. Не имел ничего. Кроме своей жалкой жизни, которая уже тоже не стоила ни гроша.

— Это ничего не исправит, Генри, — сказал я, проворачивая рукоять ножа. — Я просто хочу тебя убить.

Я прощаю тебя за то, что ты впустил сюда этих тварей. Я прощаю тебя за то, что из-за тебя я лишился руки и наверняка скоро умру. Но я никогда не прощу тебя за то, что ты сделал.

Я хотел это сказать и сказал бы, если бы говорить не было так трудно.

Я смотрел, как его лицо искажается в неверии и боли. Он отстранился, прижав к открывшейся ране ладонь, но после такого удара никто бы не выжил.

Его рот беззвучно открывался и закрывался, как у рыбы, оказавшейся на суше. Кровь хлестала из него, и тощее тело задрожало, прежде чем бессильно упасть на пол рядом.

— Стоило проверить, есть ли у меня еще нож, Генри. Я ведь не дурак.

Монстр не просто так зашел сюда. Этот ублюдок прятался здесь, зная, что я обязательно приду, если зверь станет ломиться в мою квартиру, в мой дом. В последнее место, которое имело для меня хоть какую-то ценность.

Я убил его, но совсем не ощутил удовлетворения. И дело было вовсе не в том, что месть не исправляла никаких ошибок. Наоборот, его убийство принесло мне удовольствие, однако этого было мало. Будь у меня шанс, я бы убивал его сотню, тысячу раз – столько, пока не утолил бы свой голод.

Я перевернулся на живот и медленно поднялся, упираясь единственной рукой в пол.

Осталось совсем немного…

Я взглянул на его тело. В его остекленевших глазах до сих пор читалось недоверие и некая обида, а конечности подрагивали в посмертных судорогах.

— Пора домой…

Я схватил его за волосы и потащил в квартиру.

У меня не было времени, чтобы высказать все свои мысли ему при жизни. Я надеялся, что после смерти все же существует ад, и там мы снова встретимся, чтобы я смог истязать его до скончания веков.

Это правда, я был таким же монстром, если не хуже. Я обрек десятки невинных жизней на смерть, чтобы избавиться от таких ублюдков, как он. Я поступил подло, предоставив чудовищам разбираться с другими чудовищами, а не покончил с ними сам. Но я хотел уничтожить их – и сделал это. Я убил и виновных, и тех, кто это допустил, ведь на них лежала вина не меньшая.

Если ты закрываешь на все глаза, это не значит, что ты сохраняешь нейтралитет. Просто ты слишком труслив, чтобы вмешаться, и это не делает тебя невиновным.

А невинные… Они просто оказались не в том месте и среди плохих людей. Мне совсем не жаль. Я не стану себя оправдывать, это было неправильно. Но я так поступил. Я не стану искать отпущения грехов, ведь лицемерие еще хуже.

Мысли путались.

Шурх… Шурх…

Его тело с шорохом скользило по полу. Он значительно потерял в весе, но тащить его в таком состоянии все равно было сложно.

— Еще немного…

Я переступил порог.

Меня обдало трупной вонью.

Из-за всей этой беготни я даже забыл про запах, а респиратор, видимо, остался где-то среди обломков, слетев с головы.

Странно, ведь за столько времени этот запах должен был выветриться. Или он настолько въелся в мою кожу, что теперь стал частью меня?

Дверь спальни оказалась закрыта. Кажется, он в нее не заглядывал.

Совесть настолько свела тебя с ума, что ты готов был на все, чтобы получить прощение? Но таким, как ты, прощения нет. Да и человек, у которого ты должен был ее просить, давно…

Я нажал обрубком на ручку и толкнул дверь.

…мертв.

— Здравствуй, Лора, — я радостно улыбнулся лежавшему в кресле скелету. — С днем рождения, сестричка. Я принес тебе подарок!

Я должен был раньше понять, кто вы такие. Должен был раньше избавиться от вас, чтобы вы не смогли никому навредить. Если бы я сделал это раньше… моя сестра не стала бы такой.

С люстры на потолке еще свисал черный провод с петлей на конце.

Сколько сожалений… Сколько боли…

Почему люди просто не могут оставить друг друга в покое?

Как легко оборвать чью-то жизнь.