Многоярусный мир: Создатель Вселенной. Врата мироздания.

Той же ночью он прокрался по развалинам к зданию, где содержали рабов. Там никого не было видно. Уверенный теперь, что они ушли, он порыскал по заросшим кустами дорогам и улицам, пока не наткнулся на сидевшего у дерева человека. Человек этот был наполовину без сознания от дхиза, но Вольф привел его в чувство, надавав сильных оплеух.

Приставив нож к его горлу, он заставил его говорить. Несмотря на свое ограниченное знание хамшемского и еще меньшее владение долизским, они поняли друг друга. Абиру и его отряд уплыли этим утром на трех боевых каноэ с наемными долизскими гребцами.

Вольф направился к пирсу. Пристань была безлюдна, и у Вольфа, таким образом, появилась возможность выбрать себе любое судно. Он взял узкую легкую лодку с парусом и отправился вниз по реке.

Две тысячи миль спустя он оказался на границе Тевтонии и цивилизованного Хамшема. След провел его триста миль вниз по реке Гузирит, а затем по суше. Хотя ему полагалось бы уже давно догнать медленно двигавшийся караван, он трижды терял след и не раз был задержан тиграми и топороклювами.

Постепенно местность начала подниматься. Внезапно из джунглей взметнулось плато. Восхождение всего лишь в шесть тысяч футов — ничто для человека, дважды поднявшегося на тридцать тысяч. Перевалив через грань, он оказался в иной стране, Xoтя воздух был ничуть не прохладнее, здесь росли дуб, платан, самшит, трехгранный тополь, орешник, сушеница и липа. Животные, однако, отличались от тех, которые должны были бы здесь обитать. Не успел он пройти и двух миль по сумраку дубового леса, как вынужден был спрятаться на дереве. Мимо него медленно прошествовал дракон, взглянул на него разок, зашипел и двинулся дальше. Он походил на общепринятые средневековые изображения, был около сорока футов длиной, десяти высотой и покрыт большими чешуйчатыми пластинами. Хорошо еще, что он не изрыгал огонь. Остановившись в ста футах от убежища Вольфа, он принялся щипать траву. «Так, — подумал Вольф, — значит, существуют драконы не только одного вида». Гадая, как ему отличить плотоядный тип от травоядного, не обеспечив сначала безопасный пункт наблюдения, Вольф спустился с дерева.

Дракон продолжал набивать себе брюхо, издавая при этом утробные звуки. Осторожнее, чем раньше, Вольф проходил под гигантскими ветвями деревьев и мхом, свисавшим с них водопадом. Рассвет следующего дня застал его на опушке леса. Перед ним расстилался длинный пологий спуск.

Он мог видеть на много миль вперед. Справа от него по долине струилась река. На противоположной стороне, венчая собой колонну неровной скалы, находился замок. У подножья скалы приютилась небольшая деревня.

Поднимавшийся из труб дым, вызвал у него ком в горле. Казалось, что сейчас ему не хотелось ничего большего, чем сидеть за столом, накрытым к завтраку, за чашкой кофе с друзьями после крепкого ночного сна в мягкой постели и болтать о всякой всячине. Боже! Как он тосковал по лицам и голосам обычных людей, о месте, где не было бы все против него! По его щеке пробежало несколько слезинок. Он вытер лицо и продолжил свой путь. Выбор сделан, и он теперь должен принимать плохое наряду с хорошим, точно так же, как принимал бы все на отвергнутой им Земле. А этот мир, во всяком случае в данный момент, был не так; уж и плох.

Он был свежим и зеленым, без всяких телефонных проводов, афиш, газет и усеявших сельскую местность консервных банок, без смога и угрозы атомной войны. Многое можно было сказать в его пользу, как бы ни плоха была нынешняя ситуация для Вольфа. И он имел то, за что многие продали бы душу: молодость в сочетании с мудростью и опытом зрелых лет.

Всего лишь час спустя он гадал, сумеет ли сохранить этот дар. Он вышел на узкую грунтовую дорогу и шагал по ней, когда из-за поворота выехал рыцарь, которого сопровождали два пеших ратника.

Конь был огромным и черным, частично экипированным доспехами. Рыцарь же был облачен в черные пластинно-кольчужные латы, которые, по мнению Вольфа, походили на германские тринадцатого века. Забрало было поднято, открывая мрачное ястребиное лицо с ярко-голубыми глазами.

Рыцарь натянул поводья и окликнул Вольфа на средневерхнегерманском наречии, с которым Вольф был знаком благодаря Кикахе, а также своим исследованиям на Земле. Язык, конечно, изменился и был обременен заимствованиями из хамшемского и туземного. Но Вольф разобрал большую часть того, что сказал обратившийся к нему.

— Стой смирно, хам! — крикнул рыцарь. — Что ты тут делаешь, разгуливая с луком.

— С позволения вашего августейшего величия, — язвительно ответил Вольф, — я охотник и поэтому имею королевское дозволение носить лук.

— Ты лжец! Я знаю всех законных охотников на много миль вокруг. Ты мне кажешься похожим на сарацина, или даже на идше, такой же смуглый. Брось лук и сдавайся, иначе я зарублю тебя, как свинью, каковой ты, собственно, и являешься.

— Приди и возьми его, — заявил Вольф, чувствуя закипавшую ярость.