Многоярусный мир: Создатель Вселенных. Врата мироздания. Личный космос. За стенами Терры

Вскоре капрал приказал отряду возвращаться вниз. Они опять прочесали все известные стволы в их секторе. Когда они добрались до коридора, то были усталыми, запарившимися и злыми. Их и без того дурное настроение ухудшилось после словесных оскорблений офицеров. Рыцари, и, главное, фон Турбат, никак не могли поверить, что Кикаха сбежал. Барон переговорил с офицерами и уточнил планы, а потом приказал возобновить поиски. Возникла задержка, покуда солдатам раздавали бутылки воды, сухари и сушеное мясо. Кикаха сгорбился у стены вместе с другими и высказывался только тогда, когда к нему обращались. Воины из его группы служили вместе и знали друг дружку, но никто не спросил, из какого он взвода, — они слишком устали и не хотели тратить силы на разговоры.

Поиски отменили примерно через час после того, как стемнело. Один офицер заявил, что Обманщик никуда не денется хотя бы потому, что мосты перекрыли, а беженцев вернули по домам. Каждый мост тщательно охраняется, а противоположный берег реки прочесывают патрули. Более того, в городе начинались повальные обыски домов.

Воины поняли, что поспать им нынче не придется. Они всю ночь будут оставаться на ногах, разыскивая Кикаху.

Солдаты не протестовали. Они знали, что любое недовольство карается поркой, а заканчивается кастрацией или веревкой на шее. Но между собой-то они ворчали, и Кикаха внимательно слушал их, извлекая информацию. Это были крепкие, твердые ребята, подчинившиеся бы любому приказу, в том числе и самому бессмысленному.

Маршировали они достаточно четко, хотя бедра у них безмолвно кричали от боли. Кикаха сумел попасть в задний ряд взвода, и когда они свернули на темную улицу, где не видно было ни местных жителей, ни завоевателей, он отстал и укрылся в дверном проеме.

Глава IV

Дверь, у которой он стоял, нельзя было, конечно, открыть снаружи. Она закрывалась изнутри большим засовом, применявшимся всеми гражданами Таланака для защиты от рыскавших по ночам воров.

Где есть цивилизация, там всегда найдутся и воры. В данную минуту Кикаха был благодарен судьбе, что преступность существует. Во время предыдущего длительного визита в Таланак он предусмотрительно свел близкое знакомство кое с кем из уголовной среды. Эти люди знали множество потайных входов и выходов в городе, а Кикаха захотел узнать их на случай, если ему когда-нибудь понадобится бежать от погони. Более того, он считал знакомых ему преступников, главным образом, контрабандистов, интересными людьми. Одна из них, Клататол, оказалась не только интересной. Она была прекрасна: длинные прямые черные волосы, очень длинные и густые ресницы, гладкая бронзовая кожа, налитая фигура, хотя, подобно большинству местных женщин, Клататол чуточку широковата в бедрах и немного толстовата в лодыжках. Кикаха редко требовал от других совершенства. Он соглашался, что небольшая асимметрия — фундамент истинной красоты.

Поэтому он и стал любовником Клататол в то же самое время, когда ухаживал за дочерью императора. На этой двойной жизни он, в конце концов, и споткнулся, и брат императора вместе с шефом полиции вежливо попросили его покинуть Таланак. Ему разрешили вернуться лишь после того, как дочь императора выйдет замуж и, как водится у знати, закроется в гинекее. Кикаха уехал, даже не попрощавшись с Клататол. Он посетил одно из небольших вассальских королевств на востоке — страну цивилизованного народа, называвшегося коацл-слет. Ее давным-давно покорили, и теперь она платила дань Таланаку, но народ все еще говорил на своем исконном языке и придерживался своих исконных, несколько странных обычаев. Находясь там, Кикаха прослышал, что дочь императора вышла, как и подобало по традиции, замуж за своего дядю. Он мог бы возвратиться, но вместо этого с тоски вернулся обратно к хровака, медвежьему народу, в горы у Великих Прерий.

Поэтому теперь он решил пробраться к дому Клататол и выяснить, не могла бы она его тайно вывести из города, — если она вообще примет его после ссоры, подумал Кикаха. Когда он видел ее в последний раз, она попыталась его убить. Но даже если она уже забыла обиду, то может снова разгневается, узнав, что он вернулся в Таланак и не захотел сразу же повидаться с ней.

«Ах, Кикаха! — пробормотал он про себя. — Ты считаешь себя таким умным и всегда умудряешься все запутать!

К счастью, я единственный, кто знает, когда я появился в городе. Но я-то, каким бы болтуном меня ни считали, никогда не проболтаюсь».

Взошла луна. Не серебряная, как на Земле, а зеленая, как сыр, составлявший, по словам юмористов-фольклористов, лунный материал. Она была примерно в два с половиной раза больше земной луны и набухала в беззвездном черном небе, отбрасывая серебристо-зеленый свет на нефритовую улицу.

Гигантский диск двигался по небесам, и свет, словно его тянула упряжка мышей, вытягивался вперед и вскоре осветил дверную нишу, в которой укрывался Кикаха.