Многоликая Индия

А вот на иконах, на ярких литографиях, которые продаются почти на каждой улице и которыми обвешана и оклеена изнутри каждая лавочка, всемогущий Шива изображается и по-другому.

Здесь он сидит, поджав ноги и положив руки на разведенные колени.

Он сидит на расстеленной шкуре оленя, шкурой же покрыты его чресла — он является также богом-охотником и богом охотников. Он погружен в великое безмолвное раздумье, он йог-отшельник, он созидает мыслью.

Лежит невдалеке верный бычок Нанди, а вокруг — горы, горы, горы. Это Гималаи — престол богов, приют отшельников, родитель великой реки Ганга.

Ганг тоже изображается на этих картинках в виде водной струн, стекающей с головы Шивы и бегущей по траве. Как она попала к нему на голову, спросите вы?

Она была вызвана к жизни из большого пальца ноги другого бога — Вишну — и низринулась могучим потоком на землю. Увидев, что ее падение причинит много разрушений, Шива принял ее на свою голову, и она растеклась на несколько мирных потоков, разделенных его локонами.

Но Шива бывает и гневен, и тогда огонь его гнева может испепелить весь мир. Он дуалистичен, он созидает, разрушая, и разрушает для созидания.

Когда он танцует бхайрав — танец гибели — трепещет вся вселенная.

Он — бог ритма. Он воплощает в своих танцах ритмы кружения планет но небосводу и биение мельчайших частиц вещества, всегда пребывающих в движении, ритмы токов крови и приливов энергии — ритмы мироздания.

Таким знает Шиву народ Индии, такому Шиве молятся, таким он предстает и перед чужеземцами, покупающими его бронзовые изображения в качестве сувениров.

В один из понедельников мой хозяин и брат сказал мне:

— Дорогая сестра, хотите поехать с нами в храм бога Шивы?

— О конечно, — не замедлила я с ответом. — Когда едем?

— Все готово. Идем в машину.

Набились, как всегда, в машину так, что было даже непонятно, как это вообще можно поместить в ней столько человек, и двинулись в путь. Миновали сады и коттеджи Пуны, проехали по шоссе между гор — не помню, сколько миль — и остановились. Направо до следующей гряды холмов лежало лёссовое поле, налево громоздились каменистые невысокие горы. На ровном поле виднелись пальмы, пальмы, пальмы — и больше ничего.

— А где же храм? — не вытерпела я.

— Сейчас пойдем, сестра, не спешите.

— Далеко?

— Сколько бы ни было, бог нам поможет.

— Ну хорошо, пойдем.

К счастью, мы оставили в машине с шофером маленькую Сараю, потому что все, что разыгралось в дальнейшем, могло вообще лишить семью моего названого брата этой очаровательной девочки.

Мы двинулись прямо но гладкому полю, растрескавшемуся от жары и поросшему редкой травой. Под ногами на страшных скоростях носились сотни тысяч крупных черных длинноногих муравьев. Не в пример всем своим собратьям, которые всегда куда-то целеустремленно двигаются, эти метались как ошалелые во всех направлениях и, насколько я могла заметить, никого не ловили, ничего не собирали и вообще не занимались никакой полезной для себя работой.

Они наскакивали на голые ноги людей, взлетали вверх по голеням, видимо не сразу соображая с разбегу, куда эго их занесло, и тут же сбегали вниз, чтобы опять метаться по земле, как по аду.

Сначала я пыталась их стряхивать с ног, но быстро поняла, что под солнцем это занятие утомительное и полностью бесполезное, и предоставила нм носиться по моим ногам сколько угодно.

Разглядывая этих мятущихся муравьев, я не сразу обратила внимание на то, что солнце уже почему-то не печет и что даже стало как будто темнее, чем должно быть в предвечерний летний час. Взглянув наверх, я увидела, что из-за гор и холмов, да к тому же со всех сторон одновременно на небо, клубясь, лезут густые тучи в тугих черных и белых завитках. Солнце старалось пробиться сквозь них и показать нам пальмы на фоне заката, но могло прорваться через их разрывы только двумя-тремя лучами, а от этого панорама становилась еще страшнее, так как подсвеченные снизу клубы туч делались похожими на дымы огромных пожарищ.

— Не кажется ли вам, брат, что скоро будет дождь? — осторожно осведомилась я.

— Да, будет, — оглядев небо, спокойно ответил мне мой милый Гходке.

— Ну, а как же мы? Ведь это будет муссонный дождь, — пыталась я все-таки выяснить наши ближайшие перспективы, зная, что слово «муссонный» само по себе объясняет индийцу очень многое.

— Да, сестра, благодарение богу, муссон начался.

На этом разговор оборвался, и мы продолжали свое шествие в неизвестное, но явно грозное будущее.

Шоссе давно скрылось из глаз, мы отошли, вероятно, мили на три. Впереди виднелась роща. Подойдя ближе, мы разглядели белый конус храмовой крыши в густой зелени огромных манговых деревьев и флаг бога Шивы над ней.

— Ну вот, дорогая сестра, мы и пришли.