Многоликое средневековье

но свободно и служит скорее украшением, чем необходимостью. У каждой из дам висит сбоку кожаная сумочка. Головы их покрыты самыми разнообразными уборами: тут встречаются и чепцы разных фасонов, и некоторое подобие восточной чалмы и нашего кокошника, и рогатые шляпы. У девушек головы не покрыты, переплетенные лентами косы или пущены вдоль спины, или свернуты на голове. Здесь к слову сказать, что за дамскими костюмами и уборами зорко наблюдает городской совет. Не удивляйтесь поэтому, если какая-нибудь из дам будет подхвачена особыми наблюдателями, играющими роль нашей полиции, и отведена в ратушу. При таком отношении городского совета, при упорстве многих дам, наконец, при грубости тогдашних нравов это явление не представляло собой чего-нибудь необыкновенного. Даму, обратившую на себя внимание, положим, особенно длинным шлейфом, буквально волокли в ратушу, чтобы сравнить ее шлейф со шлейфом выставленной там модели. Виновные в нарушении установленного правила подвергались известному штрафу. Но против излишеств дамского наряда восставали не одни городские советники. Нередко появлялся в данной местности какой-либо монах-проповедник и в резких выражениях нападал на эти излишества. Подобные проповедники особенно любили посещать средневековые города. Их можно смело отнести к тем особенностям, которые прекрасно характеризуют средневековый город. Вот почему я и остановлю на некоторое время ваше внимание на рассказе одного современника о монахе-проповеднике.

«В 1428 году во Фландрии и ближайших к ней местностях (мы опускаем здесь их перечисление) пользовался громадным успехом кармелит-проповедник родом из Бретани, именем Фома Куэтт. Во всех хороших городах и других местах, где он желал проповедовать, дворяне, бюргеры и другие достойные уважения особы устраивали для него на красивейших площадях большие эстрады и покрывали их богатейшими коврами, какие только могли отыскать. На эстраде устанавливали алтарь. Здесь он служил мессу со своими учениками, которые следовали за ним всюду, куда бы он ни отправлялся. Он ездил верхом на небольшом муле. По окончании мессы он говорил с эстрады свои длинные проповеди и порицал пороки и грехи каждого. Особенно сильно порицал он и бранил дам знатного и незнатного происхождения, которые носили на своих головах высокие уборы и другие пустые украшения, как делают обыкновенно благородные дамы в названных местностях. Ни одна из этих дам не осмеливалась появиться в его присутствии в своем головном уборе. Когда же он замечал таковую, он напускал на нее ребятишек, заставляя кричать их: «Долой колпак!» Если нее дама удалялясь, ребятишки продолжали свои крики, бежали за дамой и старались сорвать с нее шляпу. Вследствие подобных криков и поступков в очень многих местах происходили большие беспорядки и столкновения между теми, кто кричал «долой колпак», и слугами преследуемых дам и барышень. Несмотря на это, упомянутый брат Фома продолжал свое дело и до тех пор проклинал их, пока дамы, носившие высокие шляпы, не стали приходить на его проповеди в простых головных уборах и чепцах, какие носят женщины из рабочего класса и вообще бедные женщины из простонародья. Большинство из них, стыдясь оскорблений, которые им приходилось слышать, совсем оставили свои высокие головные уборы и надели другие, похожие на уборы бегинок. (О бегинках см. ниже, в этом же очерке.) Некоторое время благопристойность не нарушалась. Впрочем, дамы поступили так, как поступают улитки, которые, заслышав прохожего, запрятывают свои рожки, но, не слыша более ничего, снова выставляют их наружу. Как только проповедник уда-

лился из страны, они позабыли его учение и снова принялись за свои старые уборы и даже стали носить уборы больших размеров, чем носили раньше».

Монахи-проповедники были самым обыкновенным явлением на площади средневекового города. Взобравшись на камень или первое попавшееся возвышение, странствующий монах собирал вокруг себя большую толпу народа и начинал говорить. Говорил он и против жидов, и против роскоши, и против излишеств дамского костюма, порицал снисходительность судей и прегрешения ратманов. Все это говорилось в таком месте, где собиралось особенно много народа, как, например, на ярмарочной площади. Подвернись во время такой проповеди какой-нибудь еврей под руку, разгоряченная толпа, конечно, не поцеремонится с ним. Да еврей и бывал здесь под рукой. Физиономия, сама фигура, желтая полоса на костюме и остроконечная рогатая шляпа - все это выдавало его. Уже свыкнувшись с обычаями горожан, научившись по самым незначительным для постороннего глаза приметам узнавать настроение толпы, злополучный сын Израиля заблаговременно скрывался. Но толпа способна на самые дикие движения, и бывало, что проповедь забредшего в город монаха приводила к страшному погрому, жертвами которого, конечно, становились не одни только евреи.