Многоножка

— Слушай, ты можешь быть кем угодно, балбесом или не балбесом. Но правда в том, что, когда тебе понадобится помощь — первым всегда отзовётся именно балбес. Так что хотя бы за этим, я думаю, им… нам! стоит существовать. Мы с тобой можем никогда не стать хорошими друзьями, или даже близко к этому, но это всё не важно! Потому что сейчас я очень хочу, чтобы именно ты помогла мне… и «Стаккато» со спектаклем. Мы снимаем ради того, чтобы накопить Ромке на операцию, и, возможно, деньгами от комиссии мы тоже сможем ему помочь. Не обижайся, но, если ты не хочешь помогать нам, балбесам… Может, согласишься помочь кому-то такому же, как ты?

Даша спокойно взглянула на неё, какое-то время помолчав. Когда Тамара протянула руку, Даша осторожно пожала её.

— Хорошо.

37. Скажи напрямую!

— На самом деле, моей растяжке можно только позавидовать! Ты знаешь, кем я был до школы?

— Возможно, циркулем?

— Нюра, будь добра, принеси барабаны: специально для Серёжи нужно сделать «падум-тсс»!

В комнате Саши Солнышева тикали часы и гудел компьютер, на котором был открыт видеоредактор. Сквозь шторы просвечивало солнце. Саша лежал на мятой кровати, лениво глядя в потолок и ощущая, что ему нужно сесть и домонтировать фильм до конца. Но он чувствовал, что что-то не так. Ему всё это не нравилось. Создание фильма, в котором он даже толком не принимал участия, и который просто свалился ему на голову, как будто бы неожиданно начало претить всему его существу.

Саша не знал, голод ли тому виной, гормоны или всё сразу, сваленное в неаккуратную кучу.

Он, покряхтев, поднялся, почесал пятернёй голову, снова посмотрел на экран — и опять бухнулся обратно, теперь ещё и с желанием залезть под подушку и не возвращаться на свет ещё примерно никогда.

«Зачем мне это нужно…» — спросил он себя, и сразу же ответил: потому что Тамара попросила.

Мотиватор был сильный: настолько, что Саша даже перевернулся на кровати в попытке ещё раз подняться. К несчастью, дальше дело не пошло.

«Как будто она для меня кто-то важный, — подумал он лениво. — Как будто я для неё — кто-то важный. Я для себя-то не слишком важный, что о других говорить».

Тишина в его комнате была тягучей и ленивой.

— Если ты не слишком важен даже для самого себя, то других это только отпугнёт, — прокаркал воображаемый Саша, свесившийся с потолка. Он был скорее внутренним демоном, чем каким-то живым существом. Иногда Саше случайно представлялось, как этот демонический Саша идёт рядом, что-то ему нашёптывая, или вот, как сейчас, свешивается с потолка.

— Что Тамара, что Нюра, что весь «Стаккато»… У тебя не может быть друзей, — демон-Саша раскачивался из стороны в сторону, как маятник. — Пока ты сам о себе плохого мнения, зачем людям быть о тебе хорошего, ты что, совсем дурак?

— По крайней мере, я стараюсь…

— Да всем плевать! — гаркнул демон-Саша. — Плевать, что стараешься!.. Всем им всегда плевать на тебя! Потому что ты — неудачник, и правильно, что кто-то тебя даже ненавидит.

Настоящий Саша поморщился: он знал, что Демон иногда перегибает палку и говорит слишком громкие вещи. Но именно от этого к нему хотелось прислушиваться.

— Мне плевать, кто как ко мне относится. Я просто должен доделать фильм, отправить и всё.

— Зачем?! — снова гаркнул демонический Саша. — Что тебе с этого будет?!

— От меня все отвяжутся…

— Да к тебе никто и не привязывался, лошара! Что ты себе там напридумывал? У тебя только один выход: если действительно хочешь сделать лучше окружающим тебя людям, то избавь их от своей неприятной рожи! Убей себя!

Саша Солнышев задумчиво повернулся набок.

— Какой тебе смысл так говорить, если ты тоже исчезнешь?

— Мы с тобой в равной степени ненавидим себя. Так что и мне так будет лучше.

В этом что-то было.

Саша иногда и правда думал о том, что будет, если он, к примеру, спрыгнет откуда-нибудь и разобьётся. Наверное, думал он, это каждому хоть раз приходило в голову. Мгновение полёта, затем жуткий удар, боль, агония, а после — темнота и тишина, которую больше некому испытывать или осмыслять. Что и говорить, звучит соблазнительно по сравнению с бесконечными самокопаниями и обязательством доделывать фильм до конца. Но всегда что-то останавливало, и Саша просто продолжал жить так, будто всё хорошо, и он ни о чём таком не думает.

Завибрировал телефон. Не глядя, Саша вытянул руку, нащупал его, поднёс к лицу и открыл глаза. Звонил номер, оканчивающийся на цифры «65–91». Весь организм от пяток до шеи пробрало: Саша помнил, чей это номер. Но что ей сейчас от него понадобилось? Он напрягся, сдвинув сенсорный ползунок.

— Алло…

— Привет, — поздоровалась Нюра. — Не отвлекаю?

Саша перевернулся на спину. «Нет, знаешь, я как раз был занят мыслями о суициде, но ничего, говори, я всегда могу к ним вернуться…»

— Неа. Чего хотела?

— Я возле твоего подъезда. Можешь впустить?