Многообразие Религиозного Опыта

"Это все Ты", говорят Упанишады, а ведантисты прибавляют: "Не часть, не какой-либо вид Этого, Ты – само Это, абсолютный Дух Мира". "Подобно тому, как чистая вода, влитая в чистую воду, сохраняет свою чистоту, таково, о Гаутама, и "я" того мыслителя, который обладает знанием. Никто не сумеет различить воду в воде, огонь в огне, эфир в эфире. То же происходит и с человеком, разум которого вошел в его "я" [257]. "Каждый человек, сердце которого уже подернуто сомнением, говорит Суфи Гульшан – Раз, (Sufi Gulshan-R^az"), с достоверностью знает, что нет других существ, кроме Одного… В Его божественном величии нельзя отыскать "меня", "тебя", "нас", потому что в Едином не может быть никаких подразделений. Каждое существо, которое обратилось в ничто и совершенно отделилось от самого себя, слышит вне себя следующий голос и следующее эхо: Я – Бог; оно обладает вечным существованием и неподвластно смерти" [258]. "Когда мы видим Бога, говорит Плотин, то видим Его не разумом, а чем-то высшим, чем разум… Про того, кто видит подобным образом, собственно нельзя сказать, что он видит, так как он не различает и не представляет себе двух различных вещей. Он совершенно изменяется, перестает быть самим собой, ничего не сохраняет от своего "я". Поглощенный Богом, он составляет с Ним одно целое, подобно центру круга, совпавшего с центром другого круга" [259]. "Здесь, пишет Сюзо, умирает дух, и умерший все-таки продолжает жить в блеске божества… Он теряется в молчании мрака, ставшего ослепительно прекрасным, теряется в чистом единении. В этом бесформенном "где" скрывается высшее блаженство" [260].

"Я так же велик, как Бог,

Он так же мал, как и я.

Не могу я быть ниже Его,

Он не может быть выше меня" [261].

В мистической литературе постоянно встречаются противоречивые выражения, вроде: "ослепительный мрак", "шепот молчания", "плодотворная бесплодность". Это доказывает, что не логическая речь, а скорее музыка является тем элементом, через посредство которого мы наилучшим образом воспринимаем мистические истины. Действительно, многие произведения мистиков представляют собою только музыкальные созвучия.

"Тот, кто захочет услышать голос Нады, "Голос Безмолвия", и понял его, познает природу Дхараны (Dharana)… Когда собственная его форма покажется ему нереальной, подобно видениям сна при пробуждении; когда он перестанет слышать многих, – тогда он получит возможность различить одно, – внутренний звук, который убивает все наружные… Тогда душа будет слышать, будет вспоминать. И для внутренних ушей будет говорить голос молчания… И тогда твое "я" потеряется в "Я", погрузится в то "Я", из которого ты первоначально сиял… Посмотри, ты сделался Светом, ты стал Звуком, ты сам стал своим Господином и своим Богом. Ты Сам предмет своего исследования, голос, который непрерывно звучит в вечности, свободный от перемен, свободный от греха, совокупность семи звуков, голос молчания. Om tat Sat [262].

Эти слова, если они не вызовут в вас смеха, наверно затронут те струны души, которые иногда звучат в ней под влиянием музыки. Можно, конечно, относиться к ним с насмешливым недоверием, но отрицать их существования нельзя. Музыка несомненно дает нам онтологические откровения. По ту сторону границ нашего рассудка лежат необозримые царства, и доносящийся оттуда шепот врывается в область нашего разума подобно тому, как воды безграничного океана посылают свои волны разбиваться о камни наших берегов.

Здесь начинается море, чьи волны несутся туда, где кончается мир.

С берега нашего, если б могли разглядеть мы ближайший высокий маяк

за блестящею водной пустыней,

Мы узнали бы то, что неведомо нам, что сокрыто от взора людского…

Здесь наше сердце, отважное, ринувшись в мрак безызвестный,

Берег навек покидает – берег, последний:

отныне пред ним только вечное море [263].

Те философские доктрины, в которых вечность рассматривается, как находящаяся вне времени, вследствие чего наше "бессмертие", раз мы живем в вечности, является для нас существующим уже в настоящем, – находят себе поддержку в том шепоте одобрения, который доносится к нам из этих мистических глубин. Когда до нашего сознания долетают такие мимолетные слова, мы относим их к мистической области и пользоваться ими для жизни не можем без указаний, исходящих оттуда же [264].

Я охарактеризовал здесь, за недостатком времени очень кратко и неполно, общие черты мистического сознания. B целом оно является пантеистическим и оптимистическим, или, по крайней мере, противоположным пессимистическому. Кроме того, оно антинатуралистическое и лучше всего гармонирует с идеей дважды рожденного сознания и с тем состоянием духа, когда человек чувствует свою отчужденность от этого мира.