Многоточие сборки

Странно, вроде ничего плохого я Олегу не сделала тогда, выгоняя его из театра. Возможно, сам Понизовский ему потом рассказал о шутке, наверное, посидели, посмеялись… А вот мне до сих пор тошно, как вспомню. Комок к горлу. Один из любимых поэтов все-таки…

Маска

Для какого-то спектакля Борис Юрьевич решил сделать несколько масок. Дело хорошее. И я сразу согласилась поучаствовать в процессе. Нет, разумеется, не делать маски, я вообще руками плохо работаю. Разве что по клавишам стучу резво. Массаж еще хорошо сделать могу. Но маску!..

Борис Юрьевич сообщил заранее, что мое лицо сначала будет покрыто несколькими слоями марли, и только затем на нее наложат гипс. Ненадолго, он быстро схватится, и тогда можно будет его снять. Если я не буду шевелиться, получится замечательная посмертная маска. А чтобы я не задохнулась при этом, в нос мне будут вставлены две трубочки, через которые можно будет дышать.

В общем, на первый взгляд все нормально. В театре ОФ мы уже делали гипсовые головы, но по другой технологии – сажали на табурет человека и затем забинтовывали ему голову мокрым гипсовым бинтом; потом, когда гипс застывал, срезали по краю и все.

Но тут меня ждали сюрпризы.

Понизовский и его ассистент – мальчик-бурят (Влад Мантоев) положили меня на заранее расчищенный стол, вместо обещанных трубочек бурят предложил использовать пластмассовые авторучки, из которых вынимали стержень и свинчивали колпачок. Я вставила обе ручки себе в нос и, убедившись, что дышится нормально, дала добро на дальнейшую процедуру.

Гипс был теплой и приятной на ощупь, так что поначалу мне все нравилось. Сначала масса была положена на мой лоб, после утяжелила веки. При этом Понизовский рассказывал о фараонах и гробницах, и я радовалась, что уши мне никто не собирается закрывать и я дослушаю интересную историю до конца.

Неприятности начались, когда проклятая гипсовая масса закрыла мне переносицу и обтекла проклятые трубочки, закрыв тончайшие щелки, благодаря которым в нос поступало больше воздуха. Вот тут я по-настоящему испугалась, когда поняла, что через трубочки дышать вообще невозможно.

Когда я пробовала дышать через авторучки, я не закрывала ноздри полностью, а теперь мне было не вдохнуть и не выдохнуть. Грудь налилась свинцовой тяжестью, было невероятно больно из-за запертого внутри воздуха, я попыталась скинуть проклятую маску, но Борис Юрьевич схватил меня за руки, не давая пошевельнуться, при этом Влад держал меня за ноги.

– Заметьте, сударь, вот что я называю по-настоящему трагическим темпераментом, – ласково пояснил он. – Сейчас ей кажется, что она попала в гробницу фараона и задыхается в ней, в то время как все это чистой воды фантазия.

Я попыталась дернуться еще, и тут же два садиста придавили меня сверху, точно песком в пустыне завалило. При этом они спокойно продолжали вести надо мной свой непринужденный искусствоведческий диалог, по ходу дела комментируя мои предсмертные судороги.

Ах, если бы я могла выдохнуть через проклятые трубочки, просто выдохнуть… Грудь отчаянно болела, я уже почти не слышала, о чем вещал Понизовский.

Пытка прекратилась неожиданно, кто-то потянул на себя маску, и тут же я одновременно получила возможность дышать и обрела свободу.

Театр расплывался и вибрировал, краем глаза я заметила, как мужчины занялись полученной формой для маски. Я же безвольно стекла под стол, где на какое-то время вырубилась.

Когда реальность снова начала заползать в сознание, я огляделась, заметив рядом с собой ноги бурята и коляску Понизовского. Медленно подняла голову, ощущая чудовищную слабость.

– А, вот и Юленька проснулась! – ласково приветствовал меня Борис Юрьевич. – Не прошло и года. – А оттиск получился замечательный!

Фроленок

Свой первый роман «Феникс», девичье имя «Бездна», я отнесла в издательство «Азбука», где в дверях меня встретил охранник с автоматом, а в редакции за столом сидел человек с лицом Иисуса, мягкие волосы которого ложились по плечам, а глаза словно говорили: «Верь каждому моему слову».

Я бы и поверила, но судьба велела мне двигаться дальше, проплывая мимо божественно прекрасного Арсена Мирзаева[21], вглубь издательских недр на встречу с моим редактором Сергеем Фроленком.

Я отдала две тяжелые папки машинописного текста с тридцатилистовиком и обещала вернуться за ответом через месяц.