Многоточия

— Быть закатанным в ковёр — величайший позор для альтаирца, — сказал из рулона инопланетянин. — Если кто из наших узнает, что земляне завернули меня в ковёр, меня в космос живьём выкинут!

Подруги переглянулись.

— И много здесь ваших? — полюбопытствовала Ангелина.

— Про тарелки летающие по телевизору смотрите? Вот это почти всё про наших.

— Ага, — сказала Ангелина. — Мы знаем, как связаться с телевидением. У нас на планете это запросто! Берёшь пульт от телевизора и звонишь в передачу. Ведущему. Потом специальные люди приезжают и снимают на камеры. По такому вызову может даже президент приехать. Из Кремля. С автоматом, — добавила она на всякий пожарный случай.

Альтаирец в ковре застонал. Чтобы он оттуда не выбрался, Ангелина, которая была потолще поджарой подруги, уселась на рулон сверху.

— Так-то надёжнее! — сказала.

Пришелец в трубе пискнул жалобно.

— Не бойся, зелёненький, — сказала Серафима. — Мы никому не позвоним и про тебя не расскажем. Только ты должен выполнить наше желание. Ты ведь сказал: ёлка желаний? У меня слух хороший, не смотри, что волос седой.

— Два желания! — подхватила Ангелина. — А лучше двадцать два! — И она хорошенько поёрзала на ковре. — На весь год растянем!

— Не двадцать два, — ответил тихо пришелец. — И даже не два. Одна ёлка — одно желание для планеты.

— Фима, а он не врёт? — спросила Ангелина.

Старшая подруга покачала головой.

— Не похоже. Давай-ка искать самое главное, самое важное желание.

— Коли самое главное, то оно не для себя. Да и что нам с тобой нужно!

— Ты права, Гелочка. Оно для всех людей.

— Я б войну запретила. Совсем! Сколько мы с тобой живём, столько видим войны! Раз люди не могут их остановить, пусть хоть этот цивилизатор конец варварству положит!

Серафима кивнула.

— Мысль хорошая. Верная вроде бы мысль… Да только плоха не только война.

— Тогда деньги. Деньги! Пусть исчезнут и не появятся никогда! Столько зла от них! И войны — от них!

— Не всё зло от денег.

— Тогда… — Ангелина задумалась. — Может, пусть везде прекратится голод, вон и в Африке тоже, и у людей будет полно еды? Фимуля, у меня от этой мысли даже аппетит прорезался!

— Зло, зло… — повторяла в задумчивости Серафима. — Плохое, плохое… Кажется, нащупала! Шире надо брать! Не война, не деньги, а плохое целиком! Всё без исключения плохое, дурное, скверное, злое, вредное, негодное! Всё!

— Гениально! Фима, дорогая, тебе в президентки надо! На следующих выборах я тебя выдвину!

— Там видно будет. — Серафима Васильевна заглянула в изумрудные глазки альтаирца, внутри трубы светящиеся. — Ну что, фу-ух, справится с этим твоя ёлка?

— Ёлка исполнит единственное желание!

— Не повторяйся! — одёрнула его Ангелина. И опять поёрзала на ковре.

— Сделай так, фу-ух, — начала Серафима, — чтобы на Земле больше никто не мог сделать ничего плохого. Абсолютно ничего! Кто затеет плохое, тот пусть захочет… в шашки поиграть! И пусть играет, пока плохое из головы не выветрится! Как, Ангелиночка, годится?

— Лучше и не придумать!

— Колдуй, фу-ух!

Тотчас ёлка сменила цвет на розовый, потом на лиловый, почернела, побурела и стала такою, какою была, когда её принёс с улицы Фёдорыч. Будто ничего и не произошло.

— Исполнено, — отрапортовал инопланетянин.

— Врёшь, поди! — засомневалась Ангелина Ивановна.

— Проверить нетрудно, — заметила Серафима Васильевна.

— Сейчас я тебя по-настоящему придавлю, обманщик внеземной, мошенник инопланетный! — тараторила, не слушая старшую, младшая. — Уговор дороже денег — так у нас на Земле говорят! Ой!.. Фима, бегу в комнату отдыха! За шашками! Играть хочу — мочи нет!

И вскочила с ковра.

— Вот и проверили! — объявила Серафима Васильевна. — Фу-ух, ты свободен! — Пыхтя, она раскатала ковёр на полу.

Зелёный пришелец, немножко скомканный, помятый от пребывания в ковре, отряхнулся, точно кот, потом закрутился в спираль и распрямился. Глянув на то, как Ангелина Ивановна сама с собою в шашки играет, цапнул ёлку и пулей за дверь вылетел. И только звезда на ковре осталась.

Не дожидаясь, когда Ангелина сама у себя в шашки выиграет или себе проиграет, Серафима включила телевизор. Как раз показывали президента. И министров, рассевшихся за длинным столом. Забыв о стакане, президент глотнул воды из графина и начал речь.

— Открываю совещание, посвящённое вопросам экономики и социальной политики. Коротко о повестке дня. В стране пора ввести новые налоги, акцизы, взносы и сборы. Необходимо увеличить штрафы и повысить пени. Разденем народ до нитки! Снимем с нищего последнюю рубашку! Отнимем у стариков пенсии!

Серафима Васильевна вздрогнула.

— Что это?

Ангелина Ивановна хмыкнула.

— Кажется, нынче это называется «патриотизм». Или «оптимизация». Я не уверена…

— Я не о том. Шашки-то где?

— Неужто чёрт космический нас всё-таки надул?

— Установим плату за участие в выборах, — неслось из телевизора. — Введём налог на налоги. Узаконим взятки. Похороним бесплатную медицину. Введём лицензию на жизнь. Устроим… А не сыграть ли нам в шашки, господа?

— Наконец-то! — выдохнули подруги разом.