Читаем Многоценная жемчужина полностью

Многоценная жемчужина

В предлагаемых переводах читатель встретится с тремя вариантами этой «мудрости», тремя учениями, каждое из которых по-своему сулило душе вызволить ее из мира несвободы, показать ей, что свобода — ее природная сущность и что все царства и богатства на свете не стоят этой свободы. Первое из них — стоицизм, философская вера Мары. Именно потому, что стоицизм решительно подчинил умозрительные и научные интересы нравственным, он из всех греческих философских систем легче всего воспринимался за пределами греческой культуры — и в Риме Сенеки, и на Востоке Мары. Второе учение — гностицизм, выраженный в гимнах из апокрифических «Деяний апостола Фомы»; один из этих гимнов, уже упомянутая выше «Песнь о Жемчужине», напоминает человеку: ты — царский сын на чужбине, не забывайся, не поддавайся ни робости, ни унынию, ни пустому довольству. Поэма дает таинственный образ зеркала, в котором человеку является высший лик его же души, — и сама хочет быть таким зеркалом. Третье учение — ортодоксальное христианство. Хотелось бы отметить, как важен для сирийских христианских авторов среди всех догматов догмат о свободе воли. Воля «самовластна», человек сам выбирает спасение или погибель, и этой свободы у него не отнимет никакое космическое насилие. Сирийские поэты говорят об этом и вновь и вновь с захватывающей страстью:

Свобода выходит в круги назначает нам борьбу,и через это является враг,но также победа над врагом,и победитель получает венец, —

это слова сурового Ефрема Сирина[515]. Страсть — вот что в конечном счете делает дидактику поэзией.

* * *

Итак, баланс конкретных исторических условий определил характерное для литературы в намеченных нами хронологических и географических границах господство интонации, мотивов и образов религиозной проповеди. В то время и у тех народов вопросы широкого мировоззренческого характера не могли быть поставлены по-иному.

Как увидит читатель, эта книга задумана переводчиком как стилистический эксперимент; а всякий эксперимент осуществляется тем, кто его предпринял, на свой страх и риск, и постольку в некотором одиночестве. Риском не делятся, риск принимают на себя. Лишь поэтому замысел от начала до конца выполнен одним человеком, ясно сознававшим, как ему недостает квалификации ориенталиста.

Нет нужды объяснять, что подобная позиция ни в малейшей мере не противоречит самому уважительному отношению к той несравнимо более профессиональной переводческой работе, которая велась и ведется отечественной сирологической школой. Кончина главы этой школы Н.В. Пигулевской и безвременная кончина А.В. Пайковой — утрата не только для нашей ориенталистики, но и для русской культуры, остро нуждающейся в памяти о своих сирийско-коптских истоках.

Приятный долг переводчика — поблагодарить И.М. Дьяконова за самые хорошие советы, которые только могут быть: советы, от которых делается стыдно, что не додумался до этого сам.

СВЕДЕНИЯ ОБ ИЗДАНИЯХ, С КОТОРЫХ ВЫПОЛНЕНЫ ПЕРЕВОДЫ

ПРЕП. ЕФРЕМ СИРИН

Семь сынов Самоны: Sancti Ephraemi Syri Hymni et Sermones. Ed. Th. J. Jamy. T. III. Mechliniae, 1889.

ПесньнавзятиекрепостиАнацит: Des hl. Ephraem des Syrers Carmina Nisibena (erster Teil). Herausg. v. E. Beck (Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium, 218). Louvain, 1961.

ВосьмаяпесньоРаеиОдиннадцатаяпесньоРае: Des hl. Ephraem des Syrers Hymnen De Paradiso und Contra Julianum. Herausg. v. E. Beck (Corpus Scriptorum Christianorum Orientalium, 174). Louvain, 1975. При работе использован комментированный перевод: Ephraem de Nisibe. Hymnes sur le Paradis, trad. Par R. Lavenant, notes par F. Graffin (Sources crétiennes, 137). P., 1968.