Моабитская тетрадь

Наш садовод — неугомонный дед.
Ему, пожалуй, девяносто лет,
А он, восход засветится едва,
Уж на ногах; засучит рукава
И в сад с лопатою… Цветы сажать,
Или верхушки яблонь подстригать,
Иль грядки рыть… Как густо там и тут
Фиалки, маки, ягоды растут!
С весною дружно прилетают в сад
Друзья крылатые, — старик им рад.
А в мае, в первых числах, юн и чист,
Березовый зазеленеет лист.
И молодеет дед и се слезой
Глядит на низкий ивнячок косой.
Пройдут года — здесь ивы прошумят,
И молодежь придет, похвалит сад.
А если и умрет он, садовод,
Сад будет жить, цвести из года в год.
И счастлив старый: лиственница-друг
О нем споет, печалясь, на ветру.

Май — июль (?) 1943

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ

Земля!.. Отдохнуть бы от плена,
На вольном побыть сквозняке…
Но стынут над стонами стены,
Тяжелая дверь — на замке.

О, небо с душою крылатой!
Я столько бы отдал за взмах!..
Но тело на дне каземата
И пленные руки — в цепях.

Как плещет дождями свобода
В счастливые лица цветов!
Но гаснет под каменным сводов
Дыханье слабеющих слов.

Я знаю — в объятиях света
Так сладостен миг бытия!
Но я умираю… И это —
Последняя песня моя.

Август 1943

КАПРИЗНАЯ ЛЮБОВНИЦА

Красотка говорила молодая
Царевичу: «Ты ждешь моей любви,
Но чтоб поверить в страсть твою могла я.
Эй, шахский сын, ты брата умертви».

И шахзаде, ослушаться не смея,
Пошел и брату голову отсек.
И вот он появился перед нею
И череп положил у милых ног.

Красотка в череп наливает яду,
Любимому его подносит: «Пей!»
Тот яд царевич выпил как отраду…
Любовь слепа и тем стократ сильней.

Любил я жизнь всем сердцем, и награды
Я наконец дождался, но какой?
Коварная дает мне чашу яда,
Та чаша — череп юности былой!

Август (?) 1943

КЛОП

Холодна тюрьма и мышей полна,
И постель узка, вся в клопах доска!
Я клопов давлю, бью по одному
И опять ловлю — довела тоска.

Всех бы извести, разгромить тюрьму,
Стены разнести, всё перетрясти,
Чтоб хозяина отыскать в дому —
Как клопа словить, да и раздавить.

Сентябрь 1943

ЛЮБИМОЙ

Быть может, годы будут без письма,
Без вести обо мне.
Мои следы затянутся землей,
Мои дороги зарастут травой.

Быть может, в сны твои, печальный, я приду,
В одежде черной вдруг войду.
И смоет времени бесстрастный вал
Прощальный миг, когда тебя я целовал.

Так бремя ожиданья велико,
Так изнурит тебя оно,
Так убедит тебя, что «нет его»,
Как будто это было суждено.

Уйдет твоя любовь. А у меня,
Быть может, нету ничего сильней.
Придется мне в один нежданный день
Уйти совсем из памяти твоей.

И лишь тогда, вот в этот самый миг,
Когда придется от тебя уйти,
Быть может, смерть тогда и победит,
Лишит меня обратного пути.