Моби Дик

Ночь прошла так же, как предыдущая. Только до самого рассвета переговаривались на палубе молотки и перешептывались точильные камни — при свете фонарей люди спешно оснащали новые вельботы и готовили к бою новое оружие. Из сломанного киля разбитого капитанского вельбота плотник сделал Ахаву новую ногу. А сам Ахав опять всю ночь простоял на палубе, нетерпеливо глядя туда, где во мраке плыл невидимый, но грозный Белый Кит.

Глава семьдесят вторая Погоня. День третий

Настал новый день — третий день погони. Утро было тихое и ясное. И снова одинокого дозорного на фок-мачте сменили нетерпеливые матросы, усеявшие реи и снасти.

— Видите его? — кричал с палубы Ахав. — Нет? Нигде?.. Ничего, мы идем по следу, и это главное. На руле! Так держать! Курс тот же, что и вчера. Какой прекрасный день! Точно мир только что сотворен и еще не знает ни слез, ни горя… Ну, что там? Наверху? Видите? Нет?

— Нет, сэр!

— А уж пора бы, скоро полдень. Дублон опять остался без хозяина. Где же Моби Дик? Может быть, мы его перегнали, и теперь не мы гонимся за ним, а он гонится за нами? Конечно, этой ночью он должен был идти медленнее, ведь он тащит на себе все наши гарпуны. Эй, люди! Готовьтесь к повороту, спускайтесь вниз! Пусть на мачтах останутся только дозорные. К брасам!

«Пекод» сменил галс, и теперь мы плыли назад по своему следу, разрезая свою же собственную кильватерную струю.

Ахав снова был поднят в корзине на вершину грот-мачты и впился взором в океан. Прошел час, томительный, как вечность. Само время затаило дыхание и настороженно следило за событиями. Но вот, наконец, прямо по ветру Ахав заметил далекий фонтан, и тотчас же трое дозорных испустили пронзительные вопли, взметнувшиеся к небу, точно языки пламени.

— Лоб в лоб встречаю я тебя на этот раз, Моби Дик!.. Эй, на брасах! Круче к ветру! Еще круче!.. Вот так! Хорошо. Как быстро мы с ним идем на сближение! Пора уж мне спускаться вниз. Дай-ка еще раз хорошенько погляжу на океан, — только на это и осталось у меня время: окинуть его взором. О океан! Ты ни на йоту не изменился с тех пор, как я, мальчишкой, впервые увидел тебя с нантакетского берега. Все такой же старый и все такой же молодой… Ну что ж! Прощай, океан, прощай, мачта; увижу ли я вас еще?.. В твоих трещинах, мачта, пророс мох. Состарились мы с тобой, мачта! Но все же еще крепки, не правда ли?.. А что это Федалла болтал, что он уйдет вперед, точно мой лоцман, а после я увижу его еще раз?.. Как же это я его еще раз увижу? Или для этого мне придется спуститься по тысячефутовой лестнице на самое дно океана? Навряд ли. Что-то он напутал…

Прощай, моя мачта. Мы с тобой еще продолжим наш разговор завтра, нет… сегодня вечером, когда белая туша будет лежать у борта.

Он подал знак и соскользнул в своей корзине с голубой высоты вниз, на падубу.

Прозвучала команда, заскрипели блоки, вельботы стали опускаться на воду. Ахав, стоявший на корме своей шлюпки, внезапно обратился к Старбеку:

— В третий раз ты отправляешь меня в рейс.

— Да, сэр.

— Немало судов уходит из гаваней, Старбек, но не все они возвращаются назад.

— Это верно, сэр, такова прискорбная истина.

— Иные умирают в свирепую бурю, другие — в мертвый штиль, а я, Старбек, видно, умру, затянутый злобным водоворотом. Я стар. Дай твою руку, верный друг!

Их руки встретились. Глаза Старбека наполнились слезами.

— О капитан, мой капитан! Благородная душа!.. Остановись! Остановись! Ты видишь мои слезы? Это плачет храбрый человек. Но я прошу тебя…

— Вельбот на воду, живо! — крикнул Ахав, оттолкнув Старбека. — На весла! — и мгновение спустя лодка Ахава уже огибала корму «Пекода».

В иллюминаторе капитанской каюты показалось лицо негритенка.

— Вернись, мой господин, вернись! — кричал Пип. — Там акулы! Акулы!

Но Ахав не услышал его, и лодка помчалась вперед.

Между тем Пип сказал правду. Едва лишь Ахав отошел от «Пекода», как из-под киля корабля поднялось множество акул, и, окружив шлюпку, они принялись злобно хватать весла зубами. Акулы нередко сопровождают китобоев на охоте, как иногда коршуны сопровождают в походе армии, но за весь рейс «Пекода» это были первые акулы, которые напали на шлюпку, причем, пропустив беспрепятственно вельботы Стабба и Фласка, они сосредоточили всю свою хищную злобу только на лодке Ахава.