Моби Дик, или Белый Кит

Школы, состоящие из одних только молодых и полных сил самцов, о которых упоминалось выше, являют собой полную противоположность школам-гаремам. В то время как самки китов отличаются чрезвычайной пугливостью, молодые самцы, или, как у нас говорят, быки на сорок бочек, заметно превосходят воинственностью всех прочих левиафанов, и встреча с ними – дело не шуточное; опасней их одни только чудовищные седые киты, которые попадаются довольно редко, но зато уж бьются не на жизнь, а на смерть, точно дьяволы, разъярённые каторжными муками подагры.

Школы сорокабочечных быков крупнее, чем школы самок. Словно толпа молодых школяров, они полны боевого задора, веселья и озорства, носясь вокруг света с такой безумной, отчаянной скоростью, что ни один рассудительный агент не согласился бы выправить им страховой полис, как не согласился бы он застраховать какого-нибудь буяна из Гарварда или Йэля. Однако это буйство у них недолговечно; достигнув трёх четвертей своих максимальных размеров, они разбредаются каждый сам по себе и рыщут по океанам в поисках подходящей партии, то есть гарема.

Другое различие между мужскими и женскими китовыми школами ещё характернее в отношении обоих полов. Если вам, к примеру, случится подбить одного из сорокабочечных быков – увы, бедняга! – товарищи оставляют его на произвол судьбы. Но попробуйте подбить одну китиху из гарема, и её подруги сразу же заботливо окружат её, порой так упорно и так долго оставаясь подле неё, что сами оказываются жертвой охотника.

Глава LXXXIX. Рыба на лине и ничья рыба

Ссылка в позапрошлой главе на случаи, когда тушу забитого кита оставляют на плаву под флагом, вызывает необходимость в некоторых пояснениях тех законов и правил, которые существуют в китобойном мире и среди которых кит под флагом может рассматриваться как великий символ и цеховой знак.

Нередко случается, когда несколько китобойцев ведут промысел в одном месте, что вельбот с одного судна подобьёт кита, а добьют и остропят его охотники с другого; сюда же косвенно примыкает и целый ряд иных непредвиденных случайностей, так или иначе связанных с этим общим условием. Например, туша кита, пришвартованная после долгой, мучительной погони, в результате сильного шторма оказывается оторванной от корабельного корпуса; отнесённая ветром далеко в сторону, она затем попадается на глаза другому китобойцу, который при полном штиле спокойно подтягивает её к себе, не рискуя ни жизнями, ни гарпунами. Из-за этого между китоловами могли бы возникнуть самые неприятные и жестокие споры, не будь у них на все такие случаи своих писаных или неписаных непреложных и всесильных законов.

Кажется, единственный официальный китобойный кодекс, утверждённый государственным законодательным актом, существовал в Голландии. Он был принят Генеральными Штатами в 1695 году от рождества Христова. Но несмотря на то, что никакая другая нация никогда не имела писаного китобойного кодекса, всё же американские китоловы были в этом деле сами себе и законодатели, и блюстители закона. Они создали свод правил, который по сжатости и выразительности превосходит Пандекты Юстиниана[273] и Устав Китайского Общества Борцов за Невмешательство в Чужие Дела. Да, эти законы можно было бы вычеканить на фартинге королевы Анны или на лезвии гарпуна и носить на верёвочке вокруг шеи – настолько они кратки:

I. Рыба на Лине принадлежит владельцу линя.

II. Ничья Рыба принадлежит тому, кто первый сумеет её выловить.

Но вся загвоздка тут в изумительной краткости этого превосходного кодекса, которая неизбежно требует обширных и громоздких комментариев.

Первое: Что такое Рыба на Лине? Мёртвая или живая рыба считается взятой на линь, если она связана с китобойцем или вельботом, в котором находятся люди или хотя бы один человек, посредством чего угодно – мачты, вёсла, девятидюймового троса, телеграфного провода или же паутинки – безразлично. Равным же образом рыба считается взятой на линь, когда она оставлена под флагом или под иным известным знаком принадлежности, если, конечно, установившая такую веху сторона может доказать свою способность подобрать рыбу, а также проявляет намерение сделать это.

Таковы учёные комментарии, но комментарии самих китоловов состоят подчас из крепких выражений и ещё более крепких тумаков – кулачные комментарии Кока к Литлтону[274]. Разумеется, наиболее честные и благородные китоловы всегда признают возможность существования особых условий, при которых для одной стороны было бы величайшей моральной несправедливостью предъявлять свои права на кита, прежде выслеженного или забитого другой стороной. Но отнюдь не все бывают настолько щепетильны.