Моби Дик, или Белый Кит

Глава L Вельбот Ахава и его экипаж Федалла

— Подумать только, Фласк! — воскликнул Стабб. — Если бы у меня была всего одна нога, меня бы в лодку калачом не заманили, разве только вот чтобы заткнуть в днище пробоину моей деревянной пяткой. А погляди на нашего старика!

— А по-моему, ничего тут уж такого особенного нет, — сказал Фласк. — Вот если бы у него нога была отхвачена по бедро, тогда другое дело. Тогда бы это было ему не под силу. А то у него одно колено цело, да и от другого тоже немало осталось.

— Насчет колен не знаю, дружок, я пока еще не видел, как он становится на колени.

* * *

Среди китопромышленников многократно возникали разногласия по вопросу о том, следует ли капитану, чья жизнь имеет столь огромное значение для благополучного исхода плавания, подвергать эту самую жизнь всем опасностям погони на вельботе. Точно так же и воины Тамерлана нередко спорили между собой со слезами на глазах, стоит ли нести его столь бесценную жизнь в самую гущу битвы.

Но в случае с Ахавом этот вопрос приобретал несколько иной смысл. Если вспомнить, что в минуту опасности человек и на двух ногах едва держится; если вспомнить, что погоня за китом связана с постоянными, чрезвычайными трудностями, когда каждый отдельный миг угрожает гибелью, то разумно ли при подобных обстоятельствах для искалеченного человека пускаться на вельботе в погоню за китом? Разумеется, совместные владельцы «Пекода» должны были ответить на этот вопрос отрицательно.

Ахав отлично понимал, что его нантакетские друзья, может быть, и не стали бы особенно беспокоиться, если бы узнали, что он подходит на вельботе на близкое, но неопасное расстояние к месту охоты, чтобы присутствовать там и лично отдавать приказания, однако мысли о том, чтобы капитан Ахав имел в своем распоряжении собственный вельбот, где он сам будет сидеть за рулем во время охоты, и сверх всего, чтобы капитан Ахав имел в своем распоряжении пять лишних человек, составляющих экипаж этого вельбота, — подобные щедрые мысли, как он отлично понимал, никогда не приходили в голову владельцам «Пекода». Поэтому он и не стал добиваться от них дополнительных затрат и никак не обнаружил перед ними своих желаний на сей счет, а просто принял потихоньку кое-какие собственные меры. И до тех пор, пока не было обнародовано открытие Арчи, на судне ничего не подозревали, хотя, когда через некоторое время после отплытия команда завершила все обычные работы по оснастке вельботов; когда вскоре вслед за этим стали по временам замечать, что Ахав своими собственными руками делает штыри деревянных уключин для шлюпки, которая висела у правого борта и считалась запасной, и даже предусмотрительно вырубает маленькие деревянные шпеньки, которые вставляют в желоб на носу, когда травится линь; когда замечено было все это, в особенности же та предусмотрительность, с какой он позаботился о дополнительной обшивке для днища этой шлюпки, очевидно, для того, чтобы оно лучше выдерживало нажим его костяной ноги; а также то беспокойство, какое он проявил по поводу правильной формы опорной планки, или бросального бруса, как называют иногда дощатую поперечину в носу лодки, в которую упираются коленом при метании гарпуна или во время работы острогой; когда было замечено, как часто стоял он в этой лодке, уперев свое единственное колено в полукруглую выемку в планке, тут чуть углубляя, там выравнивая ее плотницким долотом, — все это уже тогда возбудило немалый интерес и изрядное любопытство. Но почти все мы полагали, что Ахав так печется и заботится о подготовке вельбота, имея в виду лишь заключительный бросок в погоню за Моби Диком, так как он уже заявлял о своем намерении поразить это смертное чудище собственноручно. Но подобное предположение ни в какой мере не связывалось даже с самыми смутными подозрениями на тот счет, что у него есть для этого вельбота особая команда.

Однако теперь благодаря появлению гребцов-призраков всякое недоумение рассеялось; на китобойцах недоумения и тайны всегда быстро рассеиваются. К тому же экипажи китобойцев, этих плавучих бродяг, составляют обычно из таких немыслимых подонков и отбросов небывалых наций, выходящих на свет божий из самых неведомых уголков и самых темных дыр на нашей планете; да и в рейсах суда подбирают иной раз прямо на море таких редкостных отщепенцев, которых носит по волнам на доске, на обломках крушения, на весле, на перевернутом вельботе, пироге, опрокинутой японской джонке и прочая и прочая, что даже если бы сам Вельзевул поднялся на борт китобойца и зашел в каюту поболтать с капитаном, это не вызвало бы на палубе чрезмерного волнения.