Моби Дик, или Белый Кит

Когда эта интерлюдия завершилась, капитан Мэйхью начал свое мрачное повествование о Моби Дике, то и дело прерываемый, однако, при упоминании его имени Гавриилом и бушующим морем, которое, казалось, выступало с ним заодно.

Оказалось, что вскоре после выхода из родного порта «Иеровоам» повстречался с одним китобойцем, и от него команда услышала о существовании Моби Дика и о том смятении, какое вызывал этот кит. С жадностью впитав новые сведения, Гавриил под страшными угрозами пытался запретить капитану охотиться на этого кита, если чудовище покажется в виду «Иеровоама», провозглашая в своей бредовой тарабарщине Белого Кита ни много ни мало как воплощением бога шейкеров. Однако, когда год или два спустя дозорные на мачтах действительно заметили Моби Дика, старший помощник Мэйси загорелся желанием схватиться с ним; и когда сам капитан, пренебрегая всеми угрозами и предостережениями архангела, охотно позволил ему это, Мэйси сумел уговорить пятерых матросов, сел с ними в вельбот и пустился за китом. После долгой изнурительной погони, после многих неудачных попыток он наконец всадил в него один гарпун. Тем временем Гавриил, вскарабкавшись на верхушку грот-мачты и яростно размахивая и потрясая там свободной рукой, осыпал святотатственных врагов своего божества пророчествами скорой и ужасной гибели. Вот уже старший помощник Мэйси, встав во весь рост на носу своего вельбота, в пылу схватки изливает, как полагается, на кита целый поток проклятий, выжидая подходящего момента, чтобы вонзить острогу, как вдруг! огромная белая тень поднялась над водой, заставив своим веерообразным движением замереть все сердца. В тот же миг несчастный командир вельбота, полный жизни и ярости, был выброшен высоко в воздух и, описав длинную дугу, упал в море на расстоянии пятидесяти ярдов. Ни одна планка на вельботе не была повреждена, ни один волос на головах матросов не тронут, только старший помощник Мэйси навсегда скрылся под волной.

Тут следует попутно заметить, что несчастные случаи, подобные описанному, достаточно часты в китобойном промысле. Иногда, кроме погибшего столь диким образом человека, все остальное остается невредимым; чаще при этом идет на дно отломанный нос вельбота или выбитая банка, на которой только что стоял несчастный, вместе с ним взлетает к небу. Но всего удивительнее то обстоятельство, что на теле погибшего, в тех случаях когда его удается подобрать, нет ни малейших следов насилия, а между тем человек мертв.

С корабля видели все, что произошло, видели, как скрылось под водой тело Мэйси. И Гавриил, подняв пронзительный вопль: «Сосуд! Сосуд гнева!» — заставил охваченных страхом матросов прекратить охоту. Ужасное это происшествие только усилило власть архангела, потому что его суеверным приспешникам стало казаться, будто он именно это и предсказал, а не просто изрекал туманные пророчества, какие и всякий на его месте мог бы произнести в расчете на то, что хоть что-нибудь авось да и сбудется. Он стал грозой всего корабля.

Когда Мэйхью кончил свой рассказ, Ахав стал задавать ему вопросы, выслушав которые капитан встречного судна не мог удержаться и, в свою очередь, спросил Ахава, намерен ли тот предпринять охоту на Белого Кита, если представится к тому возможность. «Да», — ответил ему Ахав. В ту же секунду Гавриил снова вскочил на ноги, устремив на старого капитана огненный взор, и мрачно завопил, указуя перстом вниз:

— Подумай, подумай о святотатце — мертвом, там в глубине! Страшись участи святотатца!

Ахав бесстрастно отвернулся, затем сказал, обращаясь к Мэйхью:

— Капитан, я вспомнил сейчас о моем мешке с почтой; там, сдается мне, есть письмо для одного из твоих офицеров. Старбек, просмотри почту.

Каждый китобоец, отправляясь в плавание, забирает с собой изрядное количество писем для различных судов, доставка которых адресатам всецело зависит от случайной встречи на широких просторах четырех океанов. Большинство из этих писем так никогда и не доходит до цели, а иные попадают в назначенные руки, лишь достигнув двух- или трехлетнего возраста.

Вскоре возвратился Старбек с письмом. Прежалостным образом измятое и отсыревшее, оно было все покрыто тусклыми пятнами зеленой плесени, так как все это время хранилось в темном шкафу. Для такого письма лучшим почтальоном послужила бы сама смерть.

— Не можешь разобрать? — крикнул ему Ахав. — Ну-ка передай его мне. Да, верно, надпись почти стерта… Постойте-ка.

Пока он разглядывал письмо, Старбек взял длинную рукоятку фленшерной лопаты и ножом расщепил ее конец, чтобы можно было вставить туда письмо и так, на палке, передать в шлюпку.

Тем временем Ахав разбирал надпись на конверте:

— «Мистеру Гар…», да, «мистеру Гарри» (женская рука… каракули… жена пишет, готов ручаться)… Ага, вот… «мистеру Гарри Мэйси, судно «Иеровоам»… да ведь это Мэйси, а его нет в живых!

— Эх, бедняга, бедняга! и ведь от жены, — вздохнул Мэйхью. — Ну что ж, давайте его сюда.

— Нет! Оставь у себя! — крикнул Гавриил Ахаву. — Ведь ты скоро последуешь за ним.