Читаем Мобилизованная нация. Германия 1939–1945 полностью

Роберт Р. получил приказ сжечь деревню Михайловка в качестве акта возмездия за убийство четырех немецких солдат. «Всю деревню?» – спросил он командира. «А что? – прозвучал в ответ сардонический вопрос. – Она такая большая? Коли так, она по меньшей мере стоит усилий». Когда бронетранспортер подъехал к машинно-тракторной станции вблизи села, Роберту пришлось пригрозить пулеметом не желавшим уходить женщинам и детям. Они вышли в ледяную мглу в чем были и без вещей. «Я кричал и не слышал себя, мне хотелось заплакать», – отмечал в дневнике Роберт. Он не стал никого казнить. Отдав пулеметчику команду «вольно», он объяснил селянам на ломаном русском, что они должны докладывать о замеченных у себя партизанах или против них будут приняты более жесткие карательные меры. Поблагодарив его за жизнь, они стояли и смотрели на поднимавшиеся к ночному небу столбы пламени, когда другое немецкое подразделение поджигало деревню[416].

В той критической ситуации, при стечении обстоятельств, вынудивших элитные подвижные соединения группы армий «Центр» заниматься «грязной работой» тыловых дивизий и частей безопасности вермахта, взаимодействовавших с полицейскими батальонами и эсэсовскими айнзацгруппами, 10 октября до передовой докатился приказ Рейхенау. Командир 4-й танковой дивизии понукал солдат, заставляя тех «поступать особенно жестко в отношении большевистско-еврейской угрозы». На обратном пути в расположение части после инструктажа ротных командиров 17 ноября Фриц Фарнбахер узнал от своего капитана, что «главное – беспощадные акции и подавление русских». Переполненный противоречивыми чувствами, молодой пиетист старательно пытался внутренне дистанцироваться от услышанного. «То, что излагалось за несколько часов дискуссии, не есть само по себе в основе нечто немецкое», – заключил он. А между тем в дивизии издали новую и более чем ясную «повестку дня»: «Немецкий солдат, всегда помни, там, где еще проживают евреи, там нет безопасности за линией фронта. Гражданские лица еврейской национальности и партизаны не должны отправляться в лагеря для пленных, их полагается расстреливать… Никакой пощады – ни женщинам, ни детям. Партизан и их пособников – на соседнее дерево!»[417]

В последующие недели подобные лозунги служили оправданием для сжигания сел и деревень, убийства жителей из тех, кто сопротивлялся или просто казался подозрительным; иногда их не убивали на месте, а загоняли в снег и в замерзшие леса. Немецкие солдаты начали действовать по своей инициативе, уничтожая евреев и расстреливая советских военнопленных, когда их не хотелось вести в отдаленный пункт приема. Решать, как отвечать на угрозу со стороны гражданских лиц, перестало быть прерогативой старших офицеров, и количество официальных казней в отчетах заметно сократилось. С исчезновением основополагающего элемента дисциплины война геноцида из тыловых районов распространилась в части на линии фронта. Вполне хватало прозаических причин для убийства гражданских лиц, не говоря уже о красноармейцах, которые скрывались в лесах вокруг. Чем дальше немцы продвигались, чем больше редели их ряды и увеличивалось расстояние между подразделениями, тем больше оккупанты боялись партизан. И страхи эти имели под собой почву. Ближе к концу декабря партизанские отряды обрели достаточно сил, чтобы отбивать села и города даже у частей элитного 24-го моторизованного корпуса Швеппенбурга[418].

Часто направленные на «умиротворение» меры принимались немцами из-за терзавшего солдат чувства изолированности, а не по причине наличия фактической угрозы со стороны партизан или гражданских лиц. Фриц Фарнбахер все еще отмечал примеры, когда немцы убивали «подозрительных» гражданских, но потрясти его уже становилось труднее. По его мнению, солдатам следовало возвращаться в села и деревни, где они уже отбирали у жителей провизию, а не забираться все дальше вглубь с риском напороться на мины, даже если бы пришлось «отнять у них последнюю корову!». Когда немцы, трясясь и ежась от холода, разворачивались серой цепочкой на безбрежных белых полях, снег стирал все приметы на местности, и порой даже не представлялось возможным различить, где кончается земля и начинается небо – все вокруг окрашивалось в серый и белый цвета[419].

Перейти на страницу:

Все книги серии История войн и военного искусства

Первая мировая война
Первая мировая война

Никто не хотел, чтобы эта война началась, но в результате сплетения обстоятельств, которые могут показаться случайными, она оказалась неотвратимой. Участники разгоравшегося конфликта верили, что война не продлится долго и к Рождеству 1914 года завершится их полной победой, но перемирие было подписано только четыре с лишним года спустя, в ноябре 1918-го. Первая мировая война привела к неисчислимым страданиям и жертвам на фронтах и в тылу, к эпидемиям, геноциду, распаду великих империй и революциям. Она изменила судьбы мира и перекроила его карты. Многие надеялись, что эта война, которую назвали Великой, станет последней в истории, но она оказалась предтечей еще более разрушительной Второй мировой. Всемирно известный британский историк сэр Мартин Гилберт написал полную историю Первой мировой войны, основываясь на документальных источниках, установленных фактах и рассказах очевидцев, и сумел убедительно раскрыть ее причины и изложить следствия. Ему удалось показать человеческую цену этой войны, унесшей и искалечившей миллионы жизней, сквозь призму историй отдельных ее участников, среди которых были и герои, и дезертиры.

Мартин Гилберт

Военная документалистика и аналитика
Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима
Творцы античной стратегии. От греко-персидских войн до падения Рима

Борьба с терроризмом и сепаратизмом. Восстания и мятежи. Превентивная война. Военизированная колонизация. Зачистка территорий.Все это – далеко не изобретения ХХ и ХХI веков. Основы того, что мы называем «искусством войны» сегодня, были заложены еще гениальными полководцами Греции и Рима.Мудрый Перикл, гений Пелопоннесской войны.Дальновидный Эпаминонд, ликвидировавший спартанскую гегемонию.Неистовый Александр, к ногам которого царства Востока падали, точно спелые яблоки.Холодный, расчетливый и умный Юлий Цезарь, безошибочно чувствующий любую слабость противника.Что нового каждый из них привнес в искусство военной стратегии и тактики, чем обессмертил свое имя?Об этом – и многом другом – рассказывается в увлекательном сборнике под редакцией известного специалиста по античной военной истории Виктора Д. Хэнсона.

Виктор Хэнсон , Коллектив авторов

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература

Похожие книги

100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?
100 дней в кровавом аду. Будапешт — «дунайский Сталинград»?

Зимой 1944/45 г. Красной Армии впервые в своей истории пришлось штурмовать крупный европейский город с миллионным населением — Будапешт.Этот штурм стал одним из самых продолжительных и кровопролитных сражений Второй мировой войны. Битва за венгерскую столицу, в результате которой из войны был выбит последний союзник Гитлера, длилась почти столько же, сколько бои в Сталинграде, а потери Красной Армии под Будапештом сопоставимы с потерями в Берлинской операции.С момента появления наших танков на окраинах венгерской столицы до завершения уличных боев прошло 102 дня. Для сравнения — Берлин был взят за две недели, а Вена — всего за шесть суток.Ожесточение боев и потери сторон при штурме Будапешта были так велики, что западные историки называют эту операцию «Сталинградом на берегах Дуная».Новая книга Андрея Васильченко — подробная хроника сражения, глубокий анализ соотношения сил и хода боевых действий. Впервые в отечественной литературе кровавый ад Будапешта, ставшего ареной беспощадной битвы на уничтожение, показан не только с советской стороны, но и со стороны противника.

Андрей Вячеславович Васильченко

История / Образование и наука
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода
1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода

Правда о самом противоречивом князе Древней Руси.Книга рассказывает о Георгии Всеволодовиче, великом князе Владимирском, правнуке Владимира Мономаха, значительной и весьма противоречивой фигуре отечественной истории. Его политика и геополитика, основание Нижнего Новгорода, княжеские междоусобицы, битва на Липице, столкновение с монгольской агрессией – вся деятельность и судьба князя подвергаются пристрастному анализу. Полемику о Георгии Всеволодовиче можно обнаружить уже в летописях. Для церкви Георгий – святой князь и герой, который «пал за веру и отечество». Однако существует устойчивая критическая традиция, жестко обличающая его деяния. Автор, известный историк и политик Вячеслав Никонов, «без гнева и пристрастия» исследует фигуру Георгия Всеволодовича как крупного самобытного политика в контексте того, чем была Древняя Русь к началу XIII века, какое место занимало в ней Владимиро-Суздальское княжество, и какую роль играл его лидер в общерусских делах.Это увлекательный рассказ об одном из самых неоднозначных правителей Руси. Редко какой персонаж российской истории, за исключением разве что Ивана Грозного, Петра I или Владимира Ленина, удостаивался столь противоречивых оценок.Кем был великий князь Георгий Всеволодович, погибший в 1238 году?– Неудачником, которого обвиняли в поражении русских от монголов?– Святым мучеником за православную веру и за легендарный Китеж-град?– Князем-провидцем, основавшим Нижний Новгород, восточный щит России, город, спасший независимость страны в Смуте 1612 года?На эти и другие вопросы отвечает в своей книге Вячеслав Никонов, известный российский историк и политик. Вячеслав Алексеевич Никонов – первый заместитель председателя комитета Государственной Думы по международным делам, декан факультета государственного управления МГУ, председатель правления фонда "Русский мир", доктор исторических наук.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Вячеслав Алексеевич Никонов

История / Учебная и научная литература / Образование и наука